По словам самого Баратова, «он в Тифлисе уладил все дела, устранил все трения, существовавшие между обеими сторонами, и получил предложение Грузинского правительства предоставить в распоряжение генерала Деникина615 также 35-тысячный корпус, подготовленный вполне и всем необходимым снабженный для борьбы с большевиками в составе Вооруженных Сил Юга России. ...Но из моей миссии ничего не вышло, так как генерал Деникин от грузинской помощи отказался»616. Оценку деятельности генерала дали большевики — Баратов тяжело ранен (ампутирована нога) во время покушения на него 13 сентября 1919 года в Тифлисе.

Николай Николаевич говорил: «Бог сохранил меня от руки убийцы и сделал инвалидом, чтобы я послужил своим братьям»617. В 1920 году в Константинополе он начинает свою деятельность на инвалидном фронте.

Это было страшное время, когда, смятые кровавым красным валом в жестокой борьбе, лучшие сыны России покинули свою Родину. На берегах Босфора осели десятки тысяч несчастных русских людей. Надо было «начинать самостоятельную жизнь в новой обстановке, среди чужих людей, без языка, без знаний, на костылях, с простреленными легкими, с искалеченным телом, без сантима в кармане, с имуществом, состоящим из окровавленной рубахи, нательного креста и серой шинели»618. В ту печальную пору нужен был человек, способный поднять знамя инвалидов. Им стал генерал Баратов.

В 1922 году войска Кемаль-паши (глава национального движения в Турции) приближались к Константинополю. Баратов едет в Королевство СХС и добивается разрешения перевезти туда инвалидов с семьями, около 500 человек. В 1923 году, с переездом Николая Николаевича в Сербию, состоялся первый съезд русских инвалидов. Средств не было. Помощь, ассигнованная генералом Врангелем (30 тысяч динаров), облегчила задачу. Баратов понимал, что нркен выход на международную арену. В 1924 году он совершает поездку по разным странам, встречается с папой в Риме, судьбой инвалидов начинает заниматься Лига Наций. В 1925 году генерал переезжает в Париж, проводит дни Зарубежного Союза Инвалидов, они начинают зарабатывать деньги.

Сознавая настоятельную необходимость для всех чинов Русской армии в военно-научном журнале, генерал Баратов возродил в русском зарубежье прерванное революцией издание «Русского Инвалида».

КАЗАКИ В ПЕРСИИ 1909-1918 ГГ.

^___;_

Его приезд по делам инвалидов в английскую столицу напоминал лихой налет, джигитовку по Лондону. Он проникал в довольно замкнутое английское общество, в аристократические клубы, сумел заинтересовать, привлечь внимание, напомнить о Русской армии, о ее инвалидах. «И все это он делал бодро, без жалоб, без трагических слов, разливая вокруг себя чуть-чуть лукавую галантность, которая своей новизной особенно подкупала англичанок».

При посещении палаты лордов стоящий у дверей Вестминстера полицейский недоверчиво посмотрел на человека в папахе, на газыри на его черкеске, заметил серебряный кинжал на ременном с серебром поясе и отказался пропустить гостя:

— В парламент никто не смеет входить вооруженным.

Баратов, не понимая по-английски, в ответ только улыбался.

Сопровождавшая его леди Д., жена лорда, сказала: «Да, да, конечно, но видите, генерал — калека, он потерял ногу на Великой войне. Его Вы можете пропустить».

Николая Николаевича провели в дипломатическую ложу. Как только фигура Баратова в черкеске появилась у барьера, мирно дремавшие на заседании лорды зашевелились, зашептались, отгадывая — кто этот генерал с Востока?

В бесконечных коридорах английского парламента они встретили грузного лорда Дарби на костылях. «Он узнал Баратова, остановился и приветствовал генерала маленькой речью. Николай Николаевич ни слова не понял, но отвечал ласковыми, даже не междометиями, а звуками. В его лице, улыбке, в своеобразном движении плеч, точно он их расправлял перед пляской, было столько жизни, столько приветливости, такое полное психологическое понимание, что хмурое лицо старого и больного лорда Дарби расправлялось и молодело на глазах. Точно и на него пахнуло тем солнечным теплом, которое таилось в крови безногого, бездомного, лишенного родины русского генерала»619.

22 марта 1932 года его не стало. «Глубокоуважаемая Вера Николаевна620. Получив вчера скорбное известие о безвременной кончине незабвенного супруга Вашего и глубоко опечаленный тяжелою утратою, постигшей Вас и всю Русскую Зарубежную Военную Семью, Его Императорское Высочество Великий Князь Дмитрий Павлович приказал мне передать Вам, насколько эта утрата чувствуется Его Высочеством, и выразил Вам Его искреннее соболезнование в постигшем Вас горе... Барон В. Врангель»621.

25 марта русская митрополичья церковь по улице Дарю была переполнена до отказа. Все утопало в цветах, у гроба склонились флаги

Терского Казачьего Войска, Зарубежного Союза Инвалидов, десятки флагов союзных воинских организаций. Казаки в форме Терского и Кубанского Войск в почетном карауле стояли у изголовья гроба. Священник о. Георгий Спасский поведал, как часто после церковной слрк-бы, когда все уже расходились и церковь погружалась в полумрак, он заставал Николая Николаевича в алтаре помещения. Вспоминали пасхальное приветствие, написанное Н.Н. Баратовым в апреле 1930 года: «Только теперь, после многих лет горького унижения и неслыханных испытаний, научились мы ценить и любить Ее [Родину] так, как никогда прежде. ...Мы, несчастные изгнанники здесь, совершаем одновременно тягчайший крестный путь. Россия распята палачами-безбож-никами на кресте, а народ не смеет открыто даже молиться Богу за нее. И все же мы НЕПОКОЛЕБИМО ТВЕРДЫ В СВОЕЙ ВЕРЕ в благие пути Провидения и ЧАЕМ БОЛЕЕ, ЧЕМ КОГДА-ЛИБО, СКОРОГО ОСВОБОЖДЕНИЯ И ВОСКРЕСЕНИЯ РОССИИ»622.