Подписав договор с Советской властью, Махно и его окружение вели себя в Гуляйполе уже не так разнузданно и вызывающе, как в 1919 г. О настроениях махновцев в тот период Красноречиво говорит запись в дневнике одного из них, судя по тексту, работника культотдела. Датирована она 3 ноября 1920 г. «Скучно и грустно. Терзает и не дает покоя мысль — «а что дальше будет?» Белогвардейщина будет раздавлена, и что дальше будет с повстанческой армией. В комсоставе чувствуется усталость. Сам Махно дышит усталостью, нет никакой намеченной цели в армии и определенного плана, а также нет культурных работников... Боюсь, что коммунисты объявят нас вне закона и тогда начнется снова пролитие трудовой крови. Эти головотяпы не могут понять, что у них разлагается Красная Армия и перейдет на нашу сторону. Но весь наш трагизм состоит в отсутствии культурных сил. Махно тоже воздерживается от работы. Я чувствую, что он устал»304.

Жизнь в центре Махновии была скрыта от посторонних глаз. Чтобы выяснить реальное положение дел, 12 ноября 1920 г. в Гу-ляйполе выехал уполномоченный Александровского ревкома и парткома Н. Гоппе. Ему было поручено выяснить влияние махновщины на жизнь деревни, установить, как там проводится повстанцами работа по налаживанию нормальной жизни, организации работы местных органов власти, в частности комитетов незаможных селян, проведению продовольственной политики и др. вопросов305. Побывав в ряде сел, Н. Гоппе отметил, что «власти Советской в уезде нет, сплошь ревкомы существуют как ширма для приезжающих инструкторов и частей Красной Армии»306. Продолжалась активная агитация за вольные советы, против большевиков.

Н. Гоппе встретился в Гуляйполе с начштаба повстанческих войск Белашом. Нарушения договора Белаш объяснял тем, что в Харькове до сих пор не подписан 4-й пункт соглашения о создании «вольного советского строя». Не получив конкретных ответов на поставленные вопросы, уполномоченный Александровского ревкома поехал прямиком к батьке. Махно был искушен в ведении различных переговоров и сумел убедить Н. Гоппе, что целиком разделяет его опасения и стремится сделать все возможное для налаживания нормальной жизни в деревне, укрепления ее связи с городом. В конце беседы Махно заявил, что решение этих вопросов всецело зависит от Реввоенсовета, но он постарается повлиять на него, чтобы условия договора с Советской властью выполнялись неукоснительно307.

15 ноября Н. Гоппе получил подписанное Белашом решение Реввоенсовета повстанцев Украины, в котором все претензии представителя Советской власти были отклонены как безосновательные. На следующий день Н. Гоппе получил от того же Белаша

Пропуск на свободный проезд из Гуляйполя в АлександровсК й уехал, полагая, что «точка зрения Махно», всецело совпадающая с его мнением, была провалена повстанческим Реввоенсоветом308.

Как ни пытался батька удержать своих «кадровых повстанцев» от преждевременных выступлений против Советской власти, грабежей и насилия, но годами насаждавшиеся антисоветские идеи, откровенно бандитский образ жизни давали себя знать. Десятки штатных и внештатных махновских агитаторов на многочисленных сельских сходах открыто заявляли о новом походе батьки против «комуши». В Гуляйпольском районе махновцы всеми силами препятствовали советскому строительству.

Не вняв советам Махно, его представители в Харькове — Понов и Волин, выступая на многолюдном митинге в местном театре «Муссури», заявили, что махновцы пошли на союз с Советской властью только лишь из-за «жалости к рабочему люду». Они открыто угрожали, что если не будет выделена территория для строительства «вольного советского строя», то они снова подымутся на борьбу с Советской властью. В таком же духе были выдержаны статьи анархистов, опубликованные в газетах «Голос махновца» и «Путь к Свободе», которые начали легально выходить в Харькове после заключения военно-политического соглашения.

Тем временем на фронте происходили следующие события. После подписания соглашения М. В. Фрунзе дал махновским войскам 10 дней на то, чтобы собраться с силами, навести порядок в отрядах, переориентировать личный состав на борьбу с новым врагом. Внимательно наблюдая за махновцами и не увидев в их действиях никакого подвоха или хитростей, командующий. Южным фронтом сообщил В. И. Денину, что с 12 октября решил привлечь армию Махно к боевым действиям против Врангеля309.

Махновские войска, действуя самостоятельно, вносили определенную путаницу в общие действия Южного фронта. 17 октября 1920 г. командующий 13-й армией И. П. Уборевич доложил М. В. Фрунзе, что Махно мог бы сыграть огромную роль для обеспечения стыка его армии с 4-й армией. Заняв район Гуляйполе— Орехов, повстанцы могли разъединить 3-й Донской и 1-й армейский корпуса белых. Но для этого, констатировал И. П. Уборевич, «очень важна подчипяемость Махно мне или командарму 4 для большей связи действий». М. В. Фрунзе ответил, что исполь-вование махновской армии им предусмотрено, она будет брошена на стык белогвардейских корпусов и в дальнейшем выйдет в тыл противника. На следующий день М. В. Фрунзе издал приказ о передаче повстанческой армии Махно во временное оперативное подчинение командарму И. П. Убореаичу310.

Махно по-прежнему распблагался в Старобельске. ЦК kn(^)V 19 октября разрешил ему находиться там и дал Екатеринослав скому губкому партии указание не допускать общения красноар мейских частей с повстанческими отрядами311. После того как Гу ляйполе, неоднократно переходя из рук в руки, было окончательно освобождено от войск Врангеля, Махно вместе со своими ближайшими соратниками переехал туда, сделав его, как и раньше, своим центром.