С отставкой Аорис-Меликова Россия, по мнению журнала «Русская мысль», лишилась наиболее выдающегося, наиболее популярного государственного деятеля. Бывший министр «возбудил к себе глубокое доверие и земства, и власти, и народа». Он в трудное для страны время проводил подлинную национальную политику, действовал твердо и справедливо. Даже газета «Русь» вынуждена была признать: «Граф Аорис-Меликов оставляет о себе блестящий след»538.

Как бы подводя итоги оценкам прессы в связи с отставкой Аорис-Меликова, и либеральная газета «Порядок» с удовлетворением отмечала, что «Русь» выразила сочувствие реформаторской деятельности уволенного министра и этим «несколько отделилась» от своего союзника — «Московских ведомостей». «Русь» признала, что во времена

Лорис-Меликова «дышалось свободней и легче», что нервы России успокоились, оживилось общественное движение. Но, по словам «Порядка», нет причин «особенно радоваться», так как хорошо начатая государственная политика «не вышла из своего зачаточного периода, и что первые виновники ее отошли от дела»539.

Зазвучали и отклики отдельных представителей российской общественности. Видный земский деятель В.Ю. Скалой писал, что с глубоким сожалением воспринял отставку Лорис-Меликова, достигнувшего из немногих государственных людей и доверия, и симпатии, и подлинную популярность не только в образованном обществе, но и среди простого народа. «В далеких и глухих краях России крестьяне возлагали на графа надежды, от него ожидали прекращения тех обид, которые причиняли им местные власти». Скалой указал на решение Тверского земского собрания, считавшего, что деятельность Лорис-Меликова способствовала установлению прямых и доброжелательных отношений между властью и народом540.

Русские люди в Риге оценили уход Лорис-Меликова с государственной службы как «прискорбную весть», поблагодарив отставного министра за его «мудрое» руководство541. Чувства «безграничного уважения» выразила Лорис-Меликову и Полтавская губернская земская управа, отметившая его крупную роль в умиротворении страны, в поднятии значения земства в общественной жизни России542.

Н.А. Белоголовый считал, что с отставкой Лорис-Меликова завершилась «скромная попытка примирения культурных классов с бюрократией и абсолютизмом», устранен единственно верный путь к мирному развитию российского общества и завершению тех реформ, начало которых было положено отменой крепостного права543.

Оценивала деятельность Лорис-Меликова и газета Каткова «Московские ведомости», утверждавшая, что «диктатура сердца» была направлена на примирение царя с народом, с обществом. Но это была ложная посылка: «Разве император Александр II был в ссоре со своим народом? Русский народ, во всех сословиях своих, всегда отличался безусловной преданностью своему законному Государю, в котором видит свою собственную, Богом дарованную ему власть, оплот и силу своего государственного бытия, свое олицетворение». Задача министра состояла в другом — «требовалось только охранять доброго царя от убийц, подсылаемых изменой!»544

Такая позиция «Московских ведомостей», осркдавшая деятельность Аорис-Меликова, вызвала протест в либеральной прессе545, хотя либеральные «С.-Петербургские ведомости» упрекали Аорис-Меликова: успокоение в стране оказалось мнимым. Оно парализовало государственную деятельность, усыпило бдительность полиции, что и привело к убийству Царя-освободителя. Ожидалось, что министр займется преобразованием губернской администрации, объединит земские силы, откроет уезду «самостоятельную и разумную жизнь» и этим даст подлинное успокоение обществу. «Но, к величайшему сожалению, — резюмирует газета, — эти надежды окончательно не сбылись». Столь отрицательная оценка вызвала протест «Нового времени». «Эти обличения, — писалось там, — могли бы говорить о гражданском чувстве газеты, если бы они появились несколько раньше. Теперь же они свидетельствуют о чувстве... другого рода». «С.-Петербургские ведомости» не оставили это заявление без ответа, отметив, что Лорис-Меликов «честью и славою» служил своему отечеству всю жизнь, тем не менее «факты остаются фактами»546.

На отставку Аорис-Меликова откликнулись и зарубежные корреспонденты, отметившие, что благодаря деятельности министра русское общество было поднято из «былого ничтожества». И что же в ответ: «Самая черная неблагодарность — при отъезде графа за границу никаких общественных проводов»547. Да, таких проводов не было. Больше того, правители, думается, были рады такому ходу событий. Эпизодические наезды Аорис-Меликова в Россию не могли повлиять на развитие нового курса, возобладавшего в стране.

* * *

Оказавшись отстраненным от государственной деятельности, чувствуя ухудшение здоровья, Михаил Тариелович решил уехать за границу — изменить обстановку и подлечиться. Да и Александр III давал понять, что отставному министру лучше находиться за границей. В начале мая 1881 г. туда отправилась его семья, а менее чем через две недели и он сам прибыл в знакомый Эмс548. В дальнейшем зарубежные курорты менялись. Привлек Баден-Баден, расположенный в горах Шварцвальда. Тут долгие годы жил И.С. Тургенев, наезжал Ф.М. Достоевский, посещали город и другие писатели из России.

Однако горячие источники и умеренный влажный климат оказались мало эффективными для больного. Духовные переживания, нравственные страдания истощали графа. Во всяком случае, находясь зимой 1883/84 г. в Петербурге, Михаил Тариелович испытал серьезное обострение своей болезни — с декабря по апрель пролежал в постели. С наступлением весенних дней путь Михаила Тариеловича лежал в Висбаден; потом на зиму предстояло перебраться в Ниццу549. Мягкий климат, вечное лето, морской воздух, лазурные волны привлекали сюда и больных и туристов со всего света. Среди различных говоров слышалась и русская речь. Еще в 1856 г. вдова Николая I Александра Федоровна провела зиму в Ницце. На другой год в город приехало 150 русских семейств. Появилась русская церковь, приезжающих из России становилось все больше.