На этом сейме также состоялся ряд постановлений для изыскания средств на расплату с наемными «служебными». Сейм постановил, чтобы все, не отдавшие серебщины за 1563 и 1564 гг., и установленную на прошлом сейме поголовщину, а равно и поконевские пенязи, внесли все это бирчим поветовым не позже 8 сентября; с тех, кто не заплатит к этому сроку, должны были взыскивать уже господарские посланцы вдвойне и отдавать бирчим земским. С жидов, которые также не отдали сполна прежних налогов, паны-рада и все станы определили собрать 6000 коп грошей также к 8 сентября, в известных суммах с каждого «збора». Сверх того, сейм определил увеличить на два года обложение предметов вывоза и ввоза, установленное на сейме 1561 г., и кассировать все льготы и изъятия по этой части, за исключением дарованного в 1559 г. шляхте привилея отправлять за границу беспошлинно продукты своих имений, изготовленные на собственный счет.

Поголовщина, определенная на Виленском сейме 1565–1566 гг. взамен серебщины, которая должна была собираться в этом году, пошла в значительной части на погашение расходов этого 1565 г. К тому же поступала она крайне неаккуратно, несмотря на постановление Берестейского сейма об обязательном взносе ее и прежних недоплат к 8 сентября 1566 г. Вследствие всего этого и расплата со служебными производилась в высшей степени неаккуратно, и они постоянно грозили правительству уходом со службы. Чтобы достать денег, господарь должен был прибегать опять-таки к займам у панов под залог своих имений. В начале же сентября, когда финансовая нужда особенно сильно обострилась и когда служебные, не получая жалованья, стали уже действительно разъезжаться по домам, король для расплаты с ними и удержания их на службе наложил серебщину на всех подданных своих имений по 15 грошей с волоки или сохи воловьей, а у кого волов нет, но есть земля, по 4 гроша от ворот (на Руси по 8 грошей с дыма), с огородников – по 2 гроша, с безземельных – по 2 гроша от ворот. Серебщина должна была быть представлена не позднее половины октября; кто не отдаст в срок, с того урядники должны были взыскивать с децкованьем. Недостаток средств для войны и приготовления неприятеля, не приславшего к сроку послов для заключения мира и начавшего строить замки на литовской территории, заставили Сигизмунда Августа созвать к декабрю 1566 г. в Городне новый сейм «для обмышленья обороны и валки потужное».

На этом сейме станы постановили прежде всего просить господаря перенести театр военных действий из Великого княжества в землю неприятельскую и для этого принять личное участие в походе. На этот случай, рассматриваемый как conditio sine qua non, они приговорили увеличить численность «почтов» с земских имений. Постановлено было, чтобы с каждых десяти служб литовских или десяти волок, а с имений на Руси, Полесье, в Киевской земле и поднепрских волостях с каждых двадцати дымов, ставился на войну пахолок добрый, шляхтич, в цветном платье и надлежащем вооружении, на коне стоимостью не ниже 10 коп грошей, а при нем парный воз, управляемый возницею, с живностью, железною лопатою, мотыкою, секирою и рогатиною. Относительно убогих шляхтичей, не имеющих крестьян, как литовских, так и подляшских, было постановлено, чтобы на этот раз они все ехали на войну, кто как может, не наблюдая очереди. Затем станы приговорили единогласно, чтобы все землевладельцы, за исключением убогих шляхтичей, выставили порознь или в складчину при двух конных ратниках одного пешего драба с ручницею, мечом или кордом, или с секирою и рогатиною. Все землевладельцы должны были лично выступать в поход; сейм сократил до минимума число лиц, которые по своим служебным обязанностям имели право не ехать на войну. За уклонение от военной службы сейм на два года постановил наказывать не только конфискацией имений, но и лишением шляхетства. Станы приговорили также, чтобы владельческие мещане выправили на войну с десяти домов пешего воина с ручницею и мечом и сверх того – для трех человек воз одноконный под управлением возницы, с живностью, железною лопатою, мотыкою, секирою и рогатиною. По примеру прежних лет станы добивались, чтобы князья-бискупы, митрополит, владыки, каноники, плебаны и все вообще духовные чины с церковных имений несли ту же самую службу, как и со светских. Но король обещал только созвать синод и передать на его рассмотрение просьбу станов сейма; сверх того, он нашел возможным обязать всех светских лиц, получивших свои имения от церкви, нести с них военную службу и платить «податки» наравне со всеми другими светскими землевладельцами.

Для более успешного ведения войны и для лучшей охраны особы господаря станы приговорили нанять 6000 конных жолнеров и 4000 пеших, а для уплаты им жалованья давать со своих имений новый податок в течение 1567 и 1568 гг. в размере 30 грошей с каждой оседлой волоки, трех грошей с огорода, 15 грошей с дыма (в волостях поднепрских, русских и киевских). С невнесших серебщину в срок постановлено было собирать ее принудительно и вдвойне, а у тех, кто будет противиться этому взысканию, отбирать имения. Со своей стороны и господарь постановил дать на военные нужды серебщину и со своих людей, но в меньшем размере, ввиду того, что с них недавно взималась серебщина, а именно: с волоки – 20 грошей, с дыма (на Руси, Полесье, в землях Киевской и Волынской, в поднепрских волостях) – по 10 грошей, с мещан, не имеющих волок, а только огороды и дома – по 5 грошей, с имеющих одни только дома – по 2 гроша от ворот, с огородников – 3 гроша и т. д. На следующий, 1568 г. господарь налагал на своих подданных уже ту же серебщину, какая положена была на владельческих людей. Станы определили немедленно взыскать вдвойне через «увязчих» недоимки поголовщины и серебщин, согласно с постановлением Берестейского сейма.

В расчете на сбор «податка», определенного на Городенском сейме 1566–1567 гг., произведен был усиленный набор служебных. Но в этом расчете правительство сильно обманулось. Когда прошел срок взноса земского «податка», «головные бирчие» донесли королю, что податковых пенязей, «праве згола ни одного гроша» к ним не прислано поветовыми бирчими. Для расплаты со служебными правительству пришлось делать новые займы под залог господарских имений. В начале сентября правительство для расплаты со служебными решилось прибегнуть опять к принудительному займу у мещан. Им предписано было сложиться на известную сумму и отдать ее в скарб через посланных к ним дворян. Взятую сумму господарь обещал им вернуть из скарба либо зачесть в счет будущих платежей мест. Всего таким образом предполагалось собрать 10 870 коп. Непривилегированные места были также обложены известными суммами, но не в виде принудительного займа, а в виде уплаты за те стации (кормы), которые они должны были поставить господарю по случаю его выступления в поход. С непривилегированных мест в общей сложности предположено было собрать около 2000 коп грошей. Принудительный заем наложен был и на «зборы» жидовские в общей сумме 4170 коп грошей. Но так как и эти деньги не могли быть доставлены немедленно, а нужда не терпела ни малейшей отсрочки, то король в сентябре 1567 г. прибег к новым займам под залог господарских имений.

Не менее неисправными оказались военнослужилые землевладельцы и в отправлении военной службы за 1567 г. Они должны были собраться со своими «почтами» в Молодечно 17 мая. Прошли два месяца с лишком после этого, а гетман доносил, что из некоторых поветов немногие только приехали, а из других до сих пор не явился никто. Между тем начавшиеся было мирные переговоры с Москвою прервались и ясно было, что дело клонится к усиленной войне. Поэтому в начале августа король разослал листы военнослужилым землевладельцам, чтобы они немедленно выезжали со своими «почтами» к Молодечно, «днем и ночью, яко на кгвалт, поспешаючися». Король объявлял, что и сам он, «вже ничого не мешкаючи», выступает из Городни прямо к Молодечно. Несмотря на это, военнослужилые землевладельцы не очень торопились выезжать на войну; при повальном запаздывании каждый боялся явиться раньше других и потерять даром время и деньги. Кроме того, уже много раз тревога оказывалась напрасною, и потому приглашения ехать как «на кгвалт» уже не действовали. Многие и совсем не приехали. Сам король только пообещал немедленно ехать на войну из Городна. В действительности во второй половине августа король уехал в свой любимый Кнышин на отдых и пробыл там конец августа и весь сентябрь. Только в начале октября король отправился в главный сборный пункт войска – Лебедево. Около месяца, с 20 октября до 21 ноября, простоял он с войском в Лебедеве, а затем передвинулся далее на юго-восток, в Радошковичи, где пробыл до половины декабря, после чего, передвинув войско к Борисову, сам остановился в Койданово. Здесь он пробыл до 18 января включительно, а затем отбыл в Кнышин. План наступательной войны не осуществился. Его парализовала большая московская рать, готовившаяся вторгнуться в Великое княжество с севера, из Великих Лук и Торопца. Литовскому войску поневоле пришлось остановиться на своей территории и не двигаться далее, в неприятельскую землю, чтобы не оставить без защиты собственное государство и не быть обойденным с тыла. Но земское ополчение Великого княжества не могло выдержать продолжительной стоянки без дела на одном месте. Поэтому, едва король уехал из Койданово, как шляхта-рыцарство стала самовольно разъезжаться по домам. Донося об этом господарю, паны-рада со своей стороны прибавляли, что они не останутся в Борисове, если другие станы разъедутся по домам. Вслед за тем король получил лист от шляхты-рыцарства, остававшейся еще в Борисове, с жалобою на то, что оно терпит и холод, и голод, и с просьбою распустить по домам. В конце января король приказал распустить шляхту-рыцарство, а против людей неприятельских предложил отправить пока Яна Еронимовича Ходкевича с почтами панов-рады, в сопровождении некоторых панов радных «для рады» и «большого постраху неприятельского». Так разбилась попытка «потужной» наступательной «валки» с Москвою.

Между тем финансовая нужда продолжала угнетать Литовско-Русское правительство. В бытность в Лебедеве на расплату со служебными господарю пришлось опять перехватывать деньги у панов под залог господарских имений. Король не брезговал при этом даже такими суммами, как 40 коп грошей; в залог пошли уже не державы и волости, а отдельные села. Чтобы достать денег, король обратился к станам, собравшимся в военном лагере, с просьбою изыскать средства на расплату со служебными за последнюю четверть года. Паны-рада, княжата, панята и шляхта-рыцарство определили ускорить сбор второй серебщины, определенной на последнем сейме, назначив сроком ее взноса Рождество Христово 1567 г. вместо начала марта 1568 г. Такое постановление, странное на первый взгляд, ввиду того, что и первая-то серебщина выбиралась с большим трудом, можно объяснить только крайностью нужды, тем, что другого выхода и не было. Очевидно, сеймовая практика в частых «ухвалах» податков стала руководиться уже не платежеспособностью всех военнослужилых землевладельцев, а простым желанием взять деньги на государственные нужды с тех, у кого они еще есть и кто их платит.

Серебщиною, которая должна была поступить к Рождеству 1567 г., правительство предполагало расплатиться со служебными за их прошлую службу. Но чем платить в будущем? Опять пошли в ход заставы господарских имений, которые все больше и больше сокращали поступление обычных доходов в скарб. Перебиваться так до бесконечности было нельзя, и король обратился к станам, стоявшим в Борисове, с предложением обсудить вопрос о содержании служебных. Но станы не захотели совещаться об этом в военном лагере и просили короля созвать для этого обычный великий вальный сейм.