можно назвать абсолютистским, другой – прагматическим. Согласно первому,

понятие насилия несет четко выраженную негативную оценочную нагрузку и

употребляется в очень широком значении, включающем все формы

14

физического,

психологического,

экономического

подавления

и

соответствующих им душевных качеств, как ложь, ненависть, лицемерие и т.д.

Оно прямо отождествляется (во всех его многообразных проявлениях) со злом

вообще. Прагматический подход ориентируется на ценностно-нейтральное и

объективное определение насилия и отождествляет его с физическим и

экономическим ущербом, который люди наносят друг другу. Такая

интерпретация позволяет ставить вопрос об оправданности насилия,

возможности его использования в определенных ситуациях, но при этом

отсутствует критерий для его решения.

2. Ненасилие в отличие от насилия является не особым случаем

иерархической связанности человеческих воль, а перспективой их солидарного

слияния. Ненасилие исходит из убеждения в самоценности каждого человека

как свободного существа и одновременно взаимной связанности всех людей в

добре и зле. Обратите внимание на то, что одно из часто повторяемых

возражений против ненасилия как исторической программы состоит в том, что

оно исходит из слишком благостного и потому реалистического представления

о человеке. В действительности это не так. Считать человека радикально злым

– значит незаслуженно клеветать на него. Считать человека бесконечно добрым

– значит откровенно льстить ему. Должное же ему воздается тогда, когда

признается моральная амбивалентность человека. Таким образом, понятия

насилия и ненасилия нельзя понять вне соотнесения друг с другом. Чтобы

раскрыть конкретный характер этой соотнесенности, их надо рассматривать не

сами по себе, а в более широком контексте борьбы добра против зла, борьбы за

социальную справедливость и человеческую солидарность.

Насилие и ненасилие представляют собой разные перспективы в борьбе

за справедливые отношения между людьми в обществе. Нависшая над

человечеством

глобальная

опасность – ядерная,

экологическая,

демографическая, антропологическая и другие – поставила его перед роковым

вопросом: или оно откажется от насилия, «этики вражды» или оно вообще

погибнет. Философия и этика ненасилия сегодня уже не являются просто актом

индивидуальной святости, они приобрели в высшей степени актуальный

исторический смысл.

Основные принципы этики ненасилия. Во-первых, отвечая на зло

насилием, мы не побеждаем зло, так как не утверждаем добро, а, напротив,

увеличиваем количество зла в мире. Во-вторых, ненасилие разрывает

«обратную логику» насилия, порождающего эффект «бумеранга зла»

(Л. Толстой), согласно которому содеянное тобой зло обязательно вернется к

тебе. В-третьих, требование ненасилия ведет к торжеству добра, поскольку

способствует совершенствованию человека. В-четвертых, не отвечая на зло

насилием, мы противопоставляем злу не бессилие, а силу, ибо «подставить

щеку» трудней, чем просто «дать сдачи». Таким образом, ненасилие – не

поощрение зла и не трусость, но способность достойно противостоять злу

и бороться с ним, не роняя себя и не опускаясь до уровня зла.

Сторонники насильственной формы борьбы со злом, не считая насилие

позитивным явлением, приводят тем не менее свои аргументы. Во-первых,

15

насилие они расценивают скорее как вынужденную необходимость, чем как

желаемое состояние. Главный их аргумент в защиту насилия - безнаказанность

зла в условиях ненасилия. Во-вторых, недостаток этики ненасилия ее

противники видят в ее слишком идеализированном, на их взгляд,

представлении о человеке. На самом деле в основе концепции ненасильственной