Хорошо, что эту трассу на совесть заасфальтировали - спасибо губернатору - иначе при тряске могли бы возникнуть досадные недоразумения.

– Здесь так здесь, - проговорил я, вылезая из тесного салона «Волги».
– А местечко-то неплохое. Пруд рядом, что ли?

Но со мной явно не желали вступать ни в какие переговоры.

Определив моих невольных спутников под присмотр хмурого верзилы на кухню, размещавшуюся на цокольном этаже, двое мужиков, ехавших со мной по бокам, проводили меня вверх по лестнице; один шел впереди, другой вышагивал сзади, тяжело дыша мне в затылок.

В комнате, занимавшей собой весь этаж находился всего один человек.

Если бы когда-нибудь мне предложили снимать кинокомедию, то я, не задумываясь, выбрал бы стоявшего передо мной коротышку на роль главного героя.

Мало того, что этот человек был маленького роста, он еще и умудрился где-то расстаться со своим левым глазом - на его лице блестела стекляшка с тщательно прорисованным зрачком.

– Господин Паратов?
– подскочил он ко мне.
– С вами все в порядке?

– Как вам сказать... Вроде бы да, - осторожно ответил я, еще не зная, что это наиболее частая фраза в устах коротышки и должна она на самом деле восприниматься как приветствие.
– А что?

– Это замечательно!
– провозгласил коротышка.
– Я Мокрый.

– Да?

Я непроизвольно осмотрел его костюм и не найдя никаких признаков влаги, вопросительно посмотрел на плюгавого человечка.

– Мокрый, - настаивал мой собеседник.
– Михаил Анатольевич.

– Очень приятно, - сообразил я.
– Мне, наверное, представляться не стоит?

– Конечно, - тотчас же согласился тот.
– Мы сейчас с вами пройдем еще чуть выше и там с вами поговорят. Вы не возражаете?

– А если бы я возражал, что бы вы стали делать?
– улыбнулся я.

Мокрый задумался.

– Тогда бы мы с вами остались здесь, а человек, который хочет с вами поговорить, спустился бы сюда, - серьезно ответил он.

– Ну, зачем же доставлять неудобства, - сказал я, - наверх так наверх.

Лестницу, ведущую на третий этаж, мы преодолели вдвоем с Мокрым.

Он ввел меня в плохо освещенную комнату и пододвинул ко мне стул.

Впереди чувствовалось присутствие человека.

Кто-то невидимый мне сидел у противоположной стены и терпеливо ждал, пока господин Мокрый ретируется и оставит нас вдвоем.

Я не мог различить даже силуэт этого человека - окна были плотно зашторены, а крохотный ночник, горевший возле меня, не давал мне возможности разглядеть даже носки своих ботинок.

– С вами все в порядке?
– обратился Мокрый в темноту и, услышав оттуда краткое «угу», довольно кивнул и выскользнул из комнаты.

– Вы вряд ли представляете, с кем вы сейчас беседуете, - раздался тихий спокойный голос.
– Я могу обещать, что после того, как мы поговорим, я отпущу вас и ваших спутников. В ваших же интересах оставаться на том месте, где вы находитесь сейчас и не делать попыток приблизиться ко мне. Вы поняли?

– Да зажгите вы свет, Руслан Архипович, к чему этот маскарад, - поморщился я.
– Могли бы запросто ко мне позвонить, а не устраивать всю эту дачную комедию плаща и шпаги.

После недолгого молчания вспыхнул свет, на потолке загорелась развесистая люстра из разноцветного хрусталя и я понял, что не ошибся в своей догадке.

Передо мной с недовольным видом, облокотясь на резную ручку кресла, сидел Коровин.

– Не знал, что у вас такая склонность к театральным эффектам, Руслан Архипович, - произнес я, устраиваясь в кресле поудобнее.

– Дело не в эффектах, Сергей Радимович, и попрошу вас оставить этот легкомысленный тон, - раздраженно процедил Коровин.
– Я не стал бы вас дергать, если бы не было в этом жесточайшей необходимости.

Госэколог по кличке «санэпидемстанция» вытряс из продолговатого жестяного футляра толстую гаванскую сигару и не торопясь раскурил ее от специальной позолоченной зажигалки с широким пламенем.

– Какой вам интерес в «Пиковой даме»?
– поинтересовался Коровин.

– Пока я только присматриваюсь к ее владельцу, - ответил я.

– У вас намечается бизнес с Гайденко?
– строго спросил Коровин.
– Не советую.

– Мне приходилось иметь дело со многими прохвостами, - возразил я.

– Пусть он хоть трижды прохвост, это в данном случае роли не играет, - заявил Коровин.
– Дело тут государственное и такие понятия как «эмоции», «бизнес», «прибыль» уже просто ничего не значат.

Бледно-серые кольца сигарного дыма плавно взлетали под потолок и, зависнув, оседали вниз бесформенным клубящимся туманом.