Серии обычных боевых вылетов без особых происшествий перемежаются тяжелыми ударами. Вот и еще один, когда мы летим втроем, с капитанами Фикелем и Штелером на бомбежку танкового подразделения. У нас нет эскорта истребителей. Когда мы пролетаем над нашим танковым подразделением, перед нами появляется 12–15 «аэрокобр» с самыми агрессивными намерениями. У них всех красные носы, и в воздухе они выглядят монолитной командой. Начинается дикая карусель на низкой высоте – и я рад, когда удается привести обоих моих коллег домой, хотя наши самолеты и не обошлись без повреждений. Мой опыт становится предметом споров и обсуждений. Фикель и Штелер считают, что они чудом избежали опасности. В то же время это обсуждение – полезный урок для новичков, как правильно уходить из воздушного боя.

Первая эскадрилья размещена в Злынке, к северу от Новоукраинки и к западу от нас. Моя 3-я эскадрилья получает приказ также перебазироваться туда со всеми экипажами, тогда как наземный персонал должен отправиться по дороге в Первомайск на Южном Буге. В последние дни моего пребывания в Кировограде приходит приказ о присвоении мне звания майора.

В Злынке зима уже входит в свои права. Злой восточный ветер дует почти непрерывно, температура опускается ниже 20–30 градусов. В результате выходит из строя множество машин, поскольку осуществлять ремонт и поддерживать их в рабочем состоянии на открытом воздухе по силам только подготовленным специалистам. Это особенно печально, поскольку клин русского наступления к северу от Кировограда перерезал Мариновскую долину. Русские подтягивают сильные резервы, чтобы закрепиться на новых позициях и создать трамплин для нового броска. Каждый пригодный самолет используется нами для атак на низком уровне. Во время подобного боевого вылета в восточном направлении капитан Фикель из-за сильного повреждения самолета в воздухе совершает вынужденную посадку. Земля здесь не самая плохая для посадки, и мне удается опуститься совсем рядом с Фикелем, чтобы взять его на борт самолета вместе с бортстрелком. Проходит совсем немного времени, и мы на аэродроме. Но еще одним самолетом у нас стало меньше.

Русские танки редко совершали ночные атаки, но на протяжении нескольких дней нам – и нашим коллегам севернее – приходится с ними столкнуться. В полночь офицер разведывательной службы будит меня в большом волнении, чтобы сообщить, что несколько человек из расположенной в Малых Вышках истребительной эскадрильи прибыли с вестью, что Советы ворвались на их аэродром и двигаются к их казармам в деревне. Меня это известие буквально сорвало с места. На безоблачном небе светят звезды. Я решил поговорить с беглецами сам. Малые Вышки всего в 30 километрах к северу, несколько подразделений люфтваффе со своими самолетами размещены на этом аэродроме.

– Мы можем только сказать, что когда спали, то услышали внезапный грохот, а затем увидели идущие мимо русские танки с сидящей на броне пехотой.

Другие пилоты говорили о нападении танков на аэродром. Все произошло очень быстро, летчики были застигнуты врасплох, на них были лишь пижамы.

Я постарался оценить ситуацию и пришел к выводу, что лететь туда бессмысленно, поскольку для того, чтобы попасть в танк, надо его хорошо видеть. Ясно, что звездного неба для этого недостаточно. Придется дождаться утра.

Мы взлетаем с самым рассветом; к сожалению, над землей еще стоит туман. Приближаясь к аэродрому, замечаем, что на земле активно работают наши тяжелые орудия. Они уже поразили несколько самых смелых из стальных монстров; остальные убрались восвояси. Весь персонал воздушных подразделений уже на своих постах. Солдаты радостно приветствуют нас, поскольку понимают, что мы прилетели их выручать.

Один «Т-34» въехал в здание управления полетами и стоит там криво, словно пьяный, среди развалин. Некоторые танки спрятались в районе завода. Здесь пикировать опасно из-за высоких труб. Нам приходится проявлять чудеса точности, чтобы не налететь на одну из них. Наши орудия стреляют из-за каждого угла. Мы бросаем бомбы за границами деревни. Наконец иваны понимают, что разумнее всего ретироваться. Большинство танков движется к восточному выходу из деревни, где можно укрыться в глубоких оврагах. Здесь останавливаются и их грузовики с бензином и боеприпасами. Русские пытаются отогнать нас с помощью зениток малого и среднего калибра, но мы при помощи бомб и орудий заставляем их зенитные орудия замолчать. Грузовики загораются и начинают взрываться.

Иваны поспешно направляются через снег на восток. Самым трудным делом сегодня является посадка в Злынке, поскольку туман на аэродроме не поднимается и видимость ограничивается небольшим расстоянием, когда мы наконец приземляемся.

К закату делаем семь вылетов в составе эскадрильи. Что касается меня, то я делаю пятнадцать одиночных вылетов. Малые Вышки освобождены от противника; шестнадцать танков уничтожено с воздуха.

Вскоре после этого эпизода наш летный персонал вылетает на север на Первомайск, куда уже прибыл наш наземный персонал. Аэродром здесь имеет небольшую бетонную полосу, однако пользы от нее немного, кроме как ставить на нее самолеты, чтобы они не утонули в грязи. Практически все время невозможно ни взлетать, ни садиться; здесь просто кошмарные условия. Возле летного поля стоит деревушка, где мы размещаемся. После долгих дневных вылетов – и в дни, когда полеты невозможны, – Гадерманн отправляется делать физические упражнения. После долгой пробежки по пересеченной местности мы всегда принимаем контрастный душ. Все это завершается нырянием в снег перед домом в голом виде. Чувство свежести после таких упражнений непередаваемо – словно ты заново родился. Паны и паненки, которые редко видят воду в любом виде, обходят нас на солидной дистанции, раскрыв рты от удивления. Уверен, что они получили еще одно подтверждение пропагандистскому лозунгу о «некультурных немцах».

Без метеорологической разведки утренний вылет большой группы бывает бесполезным. Зона цели может быть закрыта туманом, и это делает невозможной атаку. Бесцельный вылет – это потеря драгоценного бензина, не говоря уж о том, что плохая погода может быть фатальной для неопытных пилотов. Потому был выпущен строгий приказ, что на рассвете должен подниматься в воздух специальный метеорологический самолет и его доклад о погоде в районе предполагаемой цели должен определять, полетим мы или нет. Эта задача столь важна, что я не могу поручить ее случайному человеку. С разведчиком должен вылетать Фикель; когда он нуждается в отдыхе, его заменяют.

Однажды утром мы летим к линии фронта. В этот день я решил воспользоваться хорошей погодой, и мы отправляемся в полет до рассвета. Я пытаюсь восстановить в памяти конфигурацию фронта на этом участке. В утреннем полумраке ясно вижу, как противник ведет артиллерийский огонь. Поскольку огонь интенсивен, я знаю, что за задачи буду ставить в этот день. Обнаруженные позиции я немедленно заношу на карту. Совсем скоро они будут неразличимы, а очень похоже, что именно сюда мы и направимся для их бомбардировки. Результаты нашей разведки также очень интересны для наземных войск. Теперь неожиданностей не будет. Оказывают сильное впечатление, даже на меня в воздухе, многочисленные вспышки выстрелов множества орудий в полутьме. Немного напоминает железнодорожную станцию, где постоянно включаются и выключаются огни. Внезапно мимо нас проносятся ярко трассирующие пули, их траектории еще долго мерцают, соединяя небо и землю. Вражеская противовоздушная оборона нас обнаружила. Снизу взвиваются вверх разноцветные сигнальные ракеты – сигналы между отдельными наземными подразделениями. Во время наших постоянных утренних визитов мы постепенно стали приближаться слишком близко к иванам, такое они не смогли спокойно перенести. Русские тоже хотят извлечь преимущества из раннего утра для неожиданных рейдов – и потому сейчас яростно стреляют в нас. Это неприятная помеха, поскольку в утренние часы мы раньше частенько заставали танковые экипажи врасплох. Можно понять ивана, когда он посылает своих «красных соколов» очистить небо над фронтом перед рассветом. Мы часто схватываемся с «красными соколами». Не очень приятно двум нашим самолетам выкручиваться в бою с превосходящими силами без прикрытия истребителей.