В 1910 году Сэмьюэл Батлер написал: «Курица является для яйца лишь средством получения другого яйца» (Samuel Butler, Life and Habit [1910 ed.]). Возможно, Батлер понимал дарвинизм уже тогда лучше, нежели мы его понимаем сейчас. Правда, стараниями Ричарда Докинза и его последователей мы постепенно приближаемся к пониманию «опасного наследия Дарвина» (Дэниэл Деннет). Сам Докинз [29] по этому поводу писал: «Живые организмы существовали на земле, сами не зная почему, более трёх миллиардов лет, прежде чем правда об этом наконец открылась одному из них. Его имя было Чарльз Дарвин» (Richard Dawkins, The Selfish Gene 1976, р.8).

Прошло уже почти полтора века с момента опубликования «Происхождения видов», но к действительному пониманию значения естественного отбора мы подошли только недавно, когда стали выкристаллизовываться идеи универсального дарвинизма и появились эволюционный экономикс, эволюционная психология, эволюционная эпистемология, эволюционная медицина, эволюционная компьютерная наука. Их появление прошло практически незамеченно для широкой публики, но последствия их деятельности мы уже ощущаем и будем в дальнейшем ощущать в ещё большей мере. Эти последствия связаны, прежде всего, с разрушением многих мифов, существовавших до появления дарвинизма и в какой-то мере до сих пор им толерируемых. Прежде всего это миф о месте и роли человека в природе.

Многие люди изучали биологию, по крайней мере в школе, и имеют некоторое представление о дарвинизме. Замечательным при этом является то, что, независимо от того, принадлежит ли человек к последователям какой-либо религии или является атеистом, он разделяет одно и тоже заблуждение, к дарвинизму никакого отношения не имеющее, а именно: человек — венец творения. В целом это выглядит так: эволюция была, но когда-то давно, сейчас она полностью прекратилась. А прекратилась она потому что её цель уже достигнута, человек создан. Интересно, что атеисты не замечают при этом, что они впадают в грех креацианизма, ибо если принять шесть дней творения за метафору, то можно предположить, что божий день длится n-миллионов лет, а как был создан человек — мануально господом или эволюцией — суть незначительные детали. Если вы разделяете взгляды Дарвина, то вы должны свыкнуться с мыслью, что человек появился совершенно случайно. Если бы не удачные попадания метеоритов в земной шар, то по нему до сих пор гуляли бы динозавры, которые были гораздо лучше приспособлены к жизни, нежели мы, или другие животные, жившие до динозавров, которые были ещё лучше приспособлены к условиям окружающей среды.

В своей книге «Опасная идея Дарвина» Дэниэл Деннет [30] сравнивает эволюцию посредством естественного отбора с универсальным растворителем, разъедающим все, к чему он прикасается. Особенно точно это чувствуют фундаменталисты всех религий, ибо современный дарвинизм уничтожает самый важных для них концепт — душу. Поэтому так называемые «умеренные» верующие лукавят, пытаясь совместить религию и дарвинизм, это невозможно в принципе. Во-первых по уже указанной причине — человек не является венцом творения. Во-вторых существует и ещё одно заблуждение касательно естественного отбора. Оно состоит в том, что люди думают, будто мы обладаем генами именно для того, чтобы вид успешнее мог выживать или для того, чтобы мы могли успешнее репродуцировать себя. То есть, предполагается, что гены делают что-то для вида, или что они делают что-то для нас как индивидов. В любом случае общая идея состоит в том, что гены служат нашим целям.

Интеллектуальная мина, заложенная Ричардом Докинзом, так до сих пор и не взорвалась, несмотря на то, что прошло уже почти 40 лет со дня опубликования «Эгоистичного гена». Уже тогда Докинз показал, что факты свидетельствуют как раз об обратном: мы созданы для того, чтобы служить интересам генов, а вовсе не наоборот.

Мы должны были уже давно изменить наше базисное биологическое представление, развернуть его на 180 градусов — гены нужны для того, чтобы мы могли делать копии самих себя — отнюдь, мы нужны для того, чтобы гены могли себя копировать! Первичны гены, мы (как люди), только вторичны. Причина того, что мы вообще существуем, заключается в том, что производство нас когда-то было в интересах генов.

Рассмотрим подробнее комичную идею о том, что гены нужны для того, чтобы мы могли создавать копии самих себя. Это гены делают свои копии, отнюдь не мы. Как вы все гарантированно знаете (к большому сожалению многих), наше сознание отнюдь не воспроизводится в наших детях, как бы мы не старались. То есть таким способом увековечиться нам не дано. Более того, мы передаём детям только половину своего генетического материала. Через пять поколений от нашего генетического наследия остаётся только одна тридцать вторая часть и её зачастую внешне, фенотипически, распознать уже невозможно.

Докинз пишет: «мы построены как генетические машины, предназначенные для того, чтобы передавать наши гены дальше. Но эта часть нас может исчезнуть уже в третьем поколении. Ваш ребёнок, даже ваш внук возможно ещё будут походить на вас… Но с каждым поколением наш генетический вклад ополовинивается. Не требуется много времени, чтобы он достиг совсем ничтожных пропорций. Наши гены могут быть бессмертны, но их сочетание, коллекция генов, которая и определяет любого из нас, рассыпается полностью. Елизавета 2 является прямым потомком Вильгельма Завоевателя. Однако весьма маловероятно, что она сохранила хотя бы один из его генов. Мы не должны искать бессмертия в репродуцировании» (Richard Dawkins, The Selfish Gene 1976, р.199).

Наше тело создаётся вследствие уникального сочетания генов, что делает нас неповторимыми и, одновременно, предполагает, что такое же сочетание вряд ли появится когда-либо вновь, что ещё раз подчёркивает, что гены существуют не для того, чтобы мы воспроизводились. Идея о том, что гены помогают нам делать копии самих себя, не спасёт от мысли о неизбежности приближающегося конца. Естественно, к несколько шокирующей мысли о том, что мы существуем лишь для репродукции генов, следует привыкнуть. Как и к тому, что мы не продолжаемся в своих детях. К тому, что мы конечны и лишь гены бессмертны.