Если наши соседи едят свинину, то мы отличаемся от них тем, что никогда эту свинину не едим, никакого другого рационального объяснения этому табу быть не может. Если наши соседи принимают алкоголь, то мы будем абстинентами (Мохаммед ввёл этот запрет после того, как ему не удалось привлечь на свою сторону еврейские общины Мекки и Медины). Если у наших соседей выходной в субботу, то у нас он будет в воскресенье (хотя несколько сот лет христиане праздновали шаббат одновременно с евреями, как, впрочем, и прочие еврейские праздники).

Если наши соседи предаются гомосексуальным утехам, то мы будем считать это грехом (очевидно, семито-хамитские племена ещё в глубокой древности вступили в конфликт с индоевропейцами, считавшими гомосексуализм вполне нормальным явлением, что не делает то или иное племя более «моральным», а другое — «аморальным»: главное — быть другими). Интересно, что даже несмотря на принятие христианства, европейцы долгое время относились к гомосексуализму очень терпимо: «Хотя первые законодательные акты против гомосексуализма восходят к кодексу Юстиниана и визиготскому закону (VII в), в раннем Средневековье они не имели большого практического значения. Так же обстояло дело и в каноническом праве. В пенитенциарии папы Григория III (VIII век) покаяние за лесбиянство устанавливалось в 160 дней, за мужеложство — в один год, а за участие священника в охоте — в 3 года. Тревоги и репрессии по этому поводу резко усиливаются во второй половине XII века и особенно в XIII–XIV веках, параллельно росту общей религиозной и прочей нетерпимости, связанной с развитием городской культуры и ослаблением идеологической монополии церкви. „Содомия“ все чаще отождествляется с ересью, приписывается иноверцам и другим народам, а обвинение в ней используется для дискредитации политических противников (вспомним процесс тамплиеров).» [64] (И. С. Кон, 1989, с.130).

Табу долгое время были единственными регуляторами социальной жизни общества, пока оно не развилось до уровня государства. Здесь уже одними табу обойтись стало невозможным, пришлось создавать законы (многие из которых тоже основывались на табу), которые можно менять по мере необходимости, с табу же это было нереально.

Одновременно была предпринята попытка «революции сверху» — навязать населению формы поведения посредством этических норм. Эти нормы вошли практически во все религии, но действенность их была ещё меньшая, нежели законов. Этические нормы были «мертворожденными» мимами. Вы можете попытаться «создать» любой мим, но станет ли он действительно мимом или останется вашей сумасшедшей идеей, зависит от того, существует ли почва для его распространения. Очевидно, что достаточной почвы для «не убий», «не укради», «не возжелай жены ближнего» ещё не возникло…

Существует деление культур на так называемые «культуры страха», «культуры стыда» и «культуры вины». Различие между ними состоит в том, какой механизм включается для регуляции социальных отношений. Считается, что все архаичные культуры были «культурами страха», поскольку только страх перед нарушением табу и соответствующим наказанием удерживал людей от непозволительных поступков. Затем возникли «культуры стыда», где действующим фактором был стыд перед окружающими в случае нарушения общественных норм.

Типичными «культурами стыда» считаются Китай, Корея и Япония, хотя в двух последних развитие капитализма и соответствующее давление западных индивидуалистических норм уже существенно разрушило прежние социальные отношения: японцы и корейцы всё меньше «стесняются» неодобрения соседей, всё больше возводят на первое место личное благо.

Западные культуры относят к «культурам вины», в которых нарушение норм должно вызывать внутреннее чувство вины в человеке. Практика, однако, показывает, что этим чувством «поражены» до сих пор лишь незначительная часть населения. Криминальная статистика всех западных стран подтверждает это, и не только она. В самой «чистоплотной» стране Европы — Германии, существует специальная служба, следящая за чистоплотностью граждан и наказывающая их значительными штрафами за «преступления против чистоты». Очевидно, после отплаты штрафа возникает чувство «вины». Соответствующее подразделение городских властей контролирует правильное разделение мусора по категориям (обязанность каждого жителя Германии), и опять-таки, штрафует неправильных сортировщиков мусора. Всё это не слишком похоже на «культуру вины», скорее на «культуру страха». Действительно, страны западной цивилизации уже преодолели этап «культуры стыда», но до «культуры вины» нам всем ещё очень далеко.

Итак, общество продолжало развиваться, население увеличивалось и всё чаще случались контакты с соседними племенами. К тому же росла производительность труда, люди постепенно переходили к оседлой жизни, начали развиваться отношения собственности. Регулирование жизни при помощи одних табу, истинных табу, возникших в результате противопоставления «мы» и «они» уже было явно недостаточно. Предпринимавшие попытки «создать» новые табу тоже не имели успеха. И тогда возникли мимы нового уровня. Характерной их чертой была комплексность, это был уже не один, а несколько согласованно действующих мимов — мимплексов.

Человечество успешно росло и развивалось. Увеличивалась численность и, главное, увеличивалась плотность населения, что являлось благоприятным условием для появления и распространения новых мимов. И они не замедлили появиться. Причём во всех сферах жизни.

Начали возникать и развиваться глобальные локальные мимы.

Первоначально это были азиатский, индийский, дальневосточный мимы, к которым затем добавился европейский мим. Азиатский мим охватывает территории Центральной и Передней Азии, а также северную часть Африки. Индийский локальный мим охватывает Индию, а дальневосточный — Китай, Корею и Японию. Между ними, само собой разумеется, существуют переходные зоны. Так, в Индокитае можно обнаружить влияние и индийского, и дальневосточного мимов. Европейское средиземноморье испытывает явное воздействие азиатского мима.

Локальный мим не так легко определить. Это, по сути дела сложный комплекс мимкомплексов, охватывающий всеразличные сферы жизни. Например, особенности семейных отношений, одежды или кухни, характерные для каждого из локальных мимов. Уже на протяжении многих тысячелетий приготовление пищи в каждом из этих регионов имеет свою специфику, на которую не может повлиять даже появление новых продуктов (картофель, томаты, тыквы, баклажаны, цитрусовые и т. д., или случившееся совсем недавно нашествие киви).