Шрифт:
(Известный исторический анекдот рассказывает о том, что Шиллер, приглашённый ваймарским герцогом для чтения своей знаменитой уже к тому времени пьесы „Разбойники“, это чтение провалил. Поскольку Шиллер говорил на швабском диалекте, никто из придворных просто не понял почти ни одного слова. Сначала Шиллера внимательно слушали, потом стали смеяться, затем возмущаться и, в конце концов, все ушли. Особенности произношения мешали Шиллеру и в его преподавании в Йенском университете, где повторилась та же история: на первые лекции собрались все студенты университета, к концу осталось всего несколько человек. А зарплата преподавателя в то время зависела от количества посещающих лекции студентов…)
2. Семантический уровень. Группа людей, говорящая на арго или условном жаргоне, пользуется теми же словами, что и все окружающие, но использует их для обозначения других понятий и предметов. С другой стороны, в двух родственных языках, например, в русском и польском, многие тождественные слова имеют различный смысл. Если обобщить эти два примера, можно сказать, что смысловое, или семантическое, непонимание является или искусственным или исторически развившимся средством затруднения языкового общения.
3. Синтаксический уровень. Я обязан понять и, следовательно, отразить в каком-то ответе или действии только то словесное обращение, которое подчинено установленной грамматической структуре. В противном случае я вправе третировать обращающегося как невежду или иностранца, а в случае глубокого нарушения грамматики не находить смысла в этих словах и, следовательно, игнорировать их.
4. Логический уровень. Я точно так же не принуждён считаться с силой чужих слов, если не вижу в них логики. На речь противоречивую следует реакция смеха или раздражения. Это — как бы разоблачение „не нашего“, „чужого“, хотя и замаскировавшегося под нашу речь.
Фонетические, семантические, грамматические расхождения иногда формируют лишь частичное непонимание между соседними языково-культурными общностями, но чем более они углубляются, тем выше стена, пресекающая языковое общение.
Как видим, множественность существующих на земле языков и диалектов… — это сплошная сеть „мы“ и „они“. Ребёнок вместе с языком получает от родителей не только средства общения, но и защиту от речевого воздействия огромного числа других людей — защиту в форме „непонимания“ их речи.» (Б. Ф. Поршнев, 1979, с.110).
Наши предки успешно разбегались по всему свету, пока не оказались в ситуации, когда бежать уже было некуда. Плотность населения увеличилась настолько, что люди неизбежно сталкивались с соседями. Весьма вероятно, что первоначально предпринимались попытки их уничтожить, что не всегда оказывалось возможном, и люди были просто вынуждены как-то с этими соседями взаимодействовать, в результате чего возник новый мим «мы и вы», производный от «мы и они», а на организационном уровне в племени появились фратрии.
Мы можем изобразить «мы» и «они» в виде двух кругов. Синий — «они» и жёлтый — «мы». Если мы наложим их друг на друга, то получившаяся зелёная зона пересечения кругов и будет представлять «вы». В этом «вы» возможно взаимодействие, общение между «мы» и «они».
Фратрий всегда две, что с одной стороны, коренится в бинарной структуре языка и, соответственно, человеческого сознания, а с другой составляет, вероятно, предел толерантности человека к соседям. Возникновение фратрий, в свою очередь, привело к появлению новых поколений мимов.
Однако вернёмся к миму «мы и вы». Он позволил человечеству впервые общаться с прежде враждебными «они» и хотя бы частично, хотя бы на время перетерпеть их ненавистное присутствие.
«„Вы“ — это не „мы“, ибо это нечто внешнее, но в то же время и не „они“, поскольку здесь царит не противопоставление, а известное взаимное притяжение. „Вы“ это как бы признание, что „они“ — не абсолютно „они“, но могут частично составлять с „нами“ новую общность. Следовательно, какое-то другое, более обширное и сложное „мы“. Но это новое „мы“ разделено на „мы и вы“. Каждая сторона видит в другой — „вы“. Иначе говоря, каждая сторона видит в другой одновременно и „чужих“ („они“) и „своих“ („мы“).» (Б. Ф. Поршнев, 1979, с.91).
Все женщины — «вы» для всех мужчин, как и наоборот. Все взрослые — «вы» для всех детей (последние, впрочем, позднем отрочестве и ранней юности пытаются перевести взрослых в «они», особенно родителей и близких родственников, подражая или вырабатывая возрастно-специфический сленг, манеру одеваться и т. п.
— в общем, создавая типичное «мы», позволяющее наконец разорвать пуповину и почувствовать себя самостоятельными).
Как только человек попадает в «вы», он уже принадлежит не одному, но двум «мы». С этого момента начинается долгий путь становления личности и, соответственно, возникновения «личностных» мимов. На первом этапе возникают «он» и «ты». Именно так, ни о каком «я», отличном от «мы», нет и речи и ещё долго не будет. Графически это будет выглядеть следующим образом: