Но оба артиллериста тут же увидели еще один вражеский танк. Он подбирался к ним с другой стороны. Раздался оглушительный взрыв. Федоренко упал в ровик. Его завалило землей, а когда поднялся — не узнал своей позиции. Все вокруг дымилось, Степанов лежал весь в крови. Помощь ему уже не требовалась. Лишь орудие стояло целехоньким. Боец повернулся к танку, до которого было не более пятидесяти метров. Изо всех его щелей [242] валил дым, вражескую машину подожгли артиллеристы с соседней позиции.

Собравшись с силами, комсомолец пополз к орудию, открыл замок и вогнал в казенник очередной снаряд. Затем присел у панорамы, взялся за маховики вертикальной и горизонтальной наводки. К его позиции приближалась еще одна бронированная махина. Тщательно прицелившись, Федоренко произвел выстрел. Танк загорелся, но за ним ползли все новые.

Герой-артиллерист понял: зарядить гаубицу и произвести выстрел уже не успеть. Он прыгнул в укрытие. Мощным ударом корпуса танк разбил орудие, перевалил через бруствер окопа и стал удаляться. Сообразив, что теперь эта боевая машина ему не страшна, Федоренко схватил бутылку с горючей смесью, размахнулся и что есть силы метнул ее в кормовую часть. Тотчас полыхнуло пламя. Боец поднял над головой винтовку и яростно потряс ею в воздухе. Но тут же рухнул на землю...

Позиция орудия была так близка к нашему НП, что мы с комдивом Цибиным и комиссаром Погосовым видели все это сами. А о том, что происходило на позиции, о своих мыслях и переживаниях во время неравного поединка с фашистскими танками рассказал комиссару полка заряжающий Петр Федоренко, когда пришел в сознание в медсанбате дивизии. Раны его, к сожалению, оказались очень тяжелыми, и через несколько дней Федоренко скончался.

Батарея Николая Болдырева выстояла, хотя в ней и осталось только два орудия с неполными расчетами. Когда она вела бой, немецкие танки так близко подошли к нашему НП, что все мы тоже приготовились к бою. Нам с Цибиным и Погосовым, как и остальным, принесли гранаты и бутылки с горючей смесью.

Меня позвали к телефону. На проводе был генерал Фекленко. Выслушав его, я тут же передал трубку Цибину.

— Вас понял, спасибо! Мы готовы!.. — закричал комдив и приказал всем смотреть на дорогу, выбегавшую из леса. Там с минуты на минуту должны были появиться наши танки. Целый батальон!

Командир корпуса учел критическое положение, сложившееся на участке 43-й танковой дивизии, и решил с ходу ввести в бой подошедшее подкрепление — свой последний резерв. Командир батальона майор Быстров, встреченный еще в лесу заместителем командира дивизии [243] по строевой части полковником Кириченко, выехал вперед и с его помощью оценил обстановку, принял решение. Когда батальон подошел, он вызвал командиров рот, поставил задачу, развернул подразделения на опушке в боевой порядок, и танки ринулись в контратаку, нанося врагу удар во фланг.

Советские танки смяли вражеские подразделения и начали громить их. Танкистов поддержали артиллерия и оставшиеся в дивизии танковые подразделения. Положение было восстановлено. Соединения корпуса закреплялись на достигнутых рубежах. В стане врага поднялся серьезный переполох. Массовое применение советских танков на небольшом участке фронта корпуса оказалось для фашистского командования неприятной неожиданностью. Гитлеровцы срочно перешли к обороне.

Тем и закончилась попытка генерала фон Клейста расправиться с 19-м механизированным корпусом, используя внезапность. Сюрприза, который готовил нам старый фашистский волк, не получилось...

* * *

Защитить Киев! Такая задача была поставлена не только перед войсками Юго-Западного фронта, которые стойко вели кровопролитные бои на подступах к столице Советской Украины. На защиту города поднялись рабочие, служащие, студенческая молодежь, колхозники окрестных поселков и деревень. Десятки тысяч добровольцев осаждали военкоматы с просьбой зачислить их в истребительные батальоны, призвать в ряды Красной Армии. Из их числа формировались маршевые роты, уходившие на фронт на пополнение соединений и частей действующей армии, а также отряды истребителей танков, проходивших подготовку в специальных лагерях. Многие рабочие, служащие учреждений, преподаватели вузов влились в отряды гражданской обороны, которые несли охрану учреждений и предприятий в городе, вылавливали диверсантов и шпионов в близлежащих лесах, помогали тушить пожары, уничтожали сбрасываемые с воздуха зажигательные бомбы. Еще большее количество киевлян, в основном женщины, возводили укрепления в самом городе и на ближних подступах к нему.

Все эти люди тоже являлись участниками битвы с немецко-фашистскими захватчиками, искренне верили в то, что врагу не удастся захватить их любимый город, и делали все, чтобы этого не случилось. [244]

В оккупированных районах Ровенщины и Волыни уже начали действовать отряды народных мстителей, которые уничтожали мелкие фашистские гарнизоны, подрывали железнодорожные и шоссейные мосты, разрушали линии связи в тылу врага.

Народ поднялся на священную войну против немецко-фашистских оккупантов, вторгшихся на нашу родную землю. Единство народа и армии повышало стойкость и упорство войск, ломало планы фашистского командования...

Начиная с 24 июля в течение почти двух недель в полосе 5-й армии отмечалось заметное ослабление активности немецко-фашистских войск: противник закреплялся на достигнутых рубежах. Эта относительная передышка дала нам возможность осуществить немало мероприятий по усилению боеспособности соединений и частей, позволила провести продуманную перестановку кадров командиров и политработников.

Напряженно трудились в те дни дивизионные партийные комиссии. Были рассмотрены сотни заявлений бойцов и командиров о приеме в партию, выданы партийные и комсомольские документы. Партийные организации рот, батальонов и полков пополнились большим отрядом молодых коммунистов, проявивших в боях беззаветную преданность партии, народу.