Мы, конечно, учли это, и командиры дивизий пустили артиллерию отдельными колоннами, обеспечив их прикрытием с воздуха (как правило, это были взвод 37-миллиметровых пушек и две-три зенитные пулеметные установки ДШК на дивизион).

23 июня я решил проверить, как обстоят дела в колонне 43-го артиллерийского полка, который двигался по параллельному маршруту между населенными пунктами Романово и Дубровка. Моя эмка обгоняла уже 2-й артиллерийский дивизион, когда наблюдатели подали сигнал «Воздух!».

Гитлеровские летчики считали, видимо, что тихоходные артиллерийские подразделения на тракторах станут их легкой добычей, и с первого захода пошли в атаку на бреющем. Я приказал шоферу остановиться. Мы выскочили из машины и прыгнули в кювет. Остановились и артиллеристы, залегли кто в канавах, кто в придорожном кустарнике.

Вдруг слышу знакомый голос:

— По самолетам, залпом!..

Человек, подававший команду, был где-то совсем рядом. Произнеся слово «залпом», он умолк, а я с нетерпением ждал, что будет дальше. Первый «юнкерс» был уже [24] почти над головой колонны, когда тот же голос скомандовал:

— Пли!

Раздался не очень дружный залп. Стреляли ведь со всех сторон: и из кюветов, и из придорожных кустов, и из посадок. Я не отрывал взгляда от быстро увеличивавшегося в размерах бомбардировщика. Рядом шлепались о землю пули: гитлеровские летчики уже строчили из пулеметов.

И вдруг самолет качнуло. Качнуло резко, вверх и в сторону, словно он зацепился за какой-то предмет. Бешено взревели моторы. «Юнкерс» подбросило почти вертикально вверх. Оказавшись на большой высоте, он неуклюже перевернулся дважды через крыло, а затем стремительно начал падать, оставляя за собой желто-бурый шлейф дыма и огня. Взрыв потряс всю округу, но никто из артиллеристов, казалось, не обратил на это внимания: на колонну пошел второй бомбардировщик. По нему часто била зенитка, и фашистский летчик струсил. Прочесав из пулеметов обочину дороги, он взмыл ввысь, так и по посмев спуститься ниже.

Выстроившихся в круг остальных пикировщиков тоже обстреляли наши зенитчики, и те поспешили убраться восвояси. Знакомый голос крикнул вблизи: «От-бо-о-о-ой!» К орудиям и тракторам, моторы которых продолжали работать на малых оборотах, со всех сторон бросились красноармейцы. Каждый быстро занялся своим делом.

Ко мне подошел командир дивизиона майор Поливанов и доложил по всей форме.

— Вы командовали отражением атаки залповым огнем из карабинов? — спрашиваю его.

— Я, товарищ полковой комиссар.

От лица службы я объявил Поливанову и его подчиненным благодарность и разрешил следовать дальше. Майор доложил, что зенитчики подбили еще один «юнкерс», хотя он и ушел вместе с остальными.

В тот день зенитные подразделения корпуса, по докладам, поступившим из дивизий, подбили еще один фашистский самолет и заставили немецких летчиков держаться на довольно большой высоте.

В 40-й танковой дивизии на марше произошел случай, который убедительно показал, что усилия командиров и политработников, призывавших личный состав к высокой организованности и бдительности, не пропали даром. В одной [25] из батарей 152-миллиметровых гаубиц-пушек вышел из строя трактор. Оставлять орудие с расчетом на дороге комбатр не стал и решил подождать, пока механики батареи не отремонтируют машину. Дело у них как будто спорилось. Прикрывавшая батарею зенитная установка ДШК, как и полагалось, выбрала у дороги удобную позицию и приготовилась к отражению воздушного противника.

Когда ремонт трактора, по существу, был закончен, в воздухе появились вражеские самолеты. Но они не пошли в атаку на колонну батареи, а выбросили в стороне около тридцати десантников. Командир батареи приказал личному составу подготовиться к отражению атаки.

Двигатель трактора взревел, набрал обороты и ровно заработал. Комбатр дал команду «По машинам», и как раз в это время из-за придорожной посадки чуть впереди появилась небольшая группа красноармейцев. Их было не больше взвода. Выйдя к дороге, взвод остановился, а к артиллеристам направились трое. Когда они подошли ближе, комбатр увидел, что это были майор и два капитана. Майор представился командиром стрелкового батальона, назвав неизвестную комбатру часть, сказал, что ему поручено ликвидировать высадившийся десант, и потребовал, чтобы старший лейтенант доложил, кто они, из какой части и куда следуют.

«А не слишком ли много для одного батальона майора и двух капитанов»? — подумал комбатр и не стал спешить с ответом. Подозрительным показалось и то, что обмундирование на командирах было хотя и измятым, и даже грязноватым, но... совершенно новым, ничуть не поношенным. Да и десантом этот майор почему-то не занимается, а бродит по дороге.

— Прошу предъявить документы, товарищ майор. Потом я отвечу на ваши вопросы. Сами понимаете — война, — не растерялся комбатр.

— Ну вот! Я тебе, старший лейтенант, верю, изложил все как на духу, а ты мне не веришь, тебе подавай документы...

У майора беспокойно забегали глаза. Это тоже не осталось незамеченным старшим лейтенантом. По его знаку артиллеристы с карабинами наготове окружили трех незадачливых «командиров».

— Взять! — дал команду комбатр, и все трое в миг были обезоружены. [26]

Остальные диверсанты «взвода» ничего не заметили — разговор с их предводителями происходил за машинами и орудиями.

Через несколько минут после того как зенитчики, находившиеся у пулеметной установки ДШК, дали очередь по «взводу», вся группа была уничтожена. А на другой день прибывшая в часть батарея привезла и немецких офицеров-диверсантов, переодетых в советскую форму.