Выпустив с перепугу пожеванную часть Егора, Максим хотел отпрянуть, но не успел, потому что Дальский сам рванулся к нему и, когда они чуть не столкнулись носами, обхватил его рот губами. Стал исступленно целовать, мять, с остервенением лизать, пытаясь проникнуть сквозь упрямый заслон зубов и добраться до спрятанного внутри языка.

У ошарашенного его атакой Максима перехватило горло и перед глазами начала расплываться чернота повязки. Она мешала. Очень хотелось снять ее, увидеть глаза Егора, заглянуть в их глубину и узнать, к чему вся эта неожиданно проявившаяся в нем страстность. Хотелось проверить, неужели Максим добился своего и ему удалось этим укусом заставить Дальского окончательно потерять голову от желания. Он с большим трудом поборол этот порыв, хотя рука так и тянулась к голове Егора, чтобы добраться до крепкого узла, завязанного Станиславом, и распустить его.

Впрочем, Дальский больше не стонал, хоть и целовал все с тем же неистовством, но такое его поведение Максим видел и раньше, поэтому не относил это внезапное исступление на свой счет.

К тому времени он уже знатно раскачался, словил наконец ритм и вполне умело исполнял незатейливые движения их дикой пляски. Сжал пальцами вялый, напуганный болью член и начал дрочить в такт покачиваниям, желая добиться от него взаимности. Он уже знал все эти движения наизусть и когда-то исполнял их довольно сносно. Ему надо было всего лишь восстановить свои старые навыки.

«Это как на велосипеде, - размышлял Максим, работая бедрами. – Раз научишься кататься и уже никогда не забудешь, как это делается».

Нализавшись до раздраженной кожи, Егор отпустил его истерзанные обслюнявленные губы, и Максим сразу отстранился как можно дальше, чтобы больше не подставляться так явно. После этого Дальскому оставалось лишь шумно выдыхать на каждом движении, шипеть и грызть губы. Вытирая плечом взмокший лоб, он был вынужден вцепиться зубами в собственный бицепс, когда Максим насадился на него особенно резко и с каким-то новым для их скачки громким вульгарным хлюпом.

А тот жевал свое полотенце, скакал все увереннее и быстрее и глядел на него во все глаза, желая услышать еще один рычащий гортанный стон. Но Дальский, конечно же, не был бы собой, если бы сделал хоть что-то по желанию Максима. Он разжал зубы и отпустил плечо, оставив на нем красный след - будущий синяк от укуса, упрямо выпятил челюсть, чуть согнул ноги в коленях и начал резко и быстро подмахивать своему наезднику. Максиму пришлось замереть и упереться коленями в кровать, чтобы не упасть с него. Естественно, Дальский сбил его с ритма своими мелкими, но частыми помахиваниями, потому что если до этого Максим танцевал на нем танец, то теперь Егор долбил так, будто был дятлом, который раздалбывает клювом дерево в поисках всяких вкусностей. Он и сам был как деревянный - напряженным твердым животом бился об наяривающий член кулак Максима, а его волосатые бедра, как отбивную, взбивали Максимову задницу. И этот дятел определенно знал, куда долбить, потому что точеные огненные вспышки, разгорающиеся в животе Максима, вдруг превратились в ежесекундные тротиловые взрывы. У того сразу создалось отчетливое впечатление, что Дальский, как матерый подрывник, решил проложить в нем туннель с помощью динамита.

От этой глубокой долбежки и накрывшего его наслаждения, замешанного в дикий коктейль на треть с болью и злостью, Максим замычал, закатывая глаза, сжал ягодицы, чтобы хоть на секунду успокоить этот бешеный молотоотбойник, передернул несколько раз член и неожиданно для самого себя выпустил сначала одну тонкую белую струйку, а через пару рывков еще одну подлиннее. Вздрогнул всем телом, кончая, заляпал Дальскому грудь, подбородок и даже щеку. А тот слизнул с уголка рта одну из капель, победно усмехнулся, разобрав знакомый вкус, и сбился на хаотичные сильные толчки. Двинул бедрами вверх так, что приподнял размякшего после оргазма Максима, втиснулся в него, громко шлепнув по ягодицам твердыми, как орехи, яйцами, уронил себя на кровать, почти выскользнув из своего не успевшего приземлиться наездника, и остался лежать, надсадно дыша и полностью обессилев.

Максим, зашедший на посадку через секунду, таки придавил его причиндалы всем своим весом. С волнением приподнял зад, ожидая увидеть под ним лепешку, но вместо нее отметил, что презерватив на члене Егора щедро украшен изнутри густыми подтеками спермы. Облегченно выдохнул, придавил его снова и вгляделся в лицо Дальского, насколько ему позволяла это сделать надоедливая повязка.

Тот был весь мокрый от пота, меда и семени. Белые капли развратно поблескивали на щеке, и Максим, не думая уже ни о чем, кроме долгого сна, наклонился и слизнул их. Дальский медленно повернул голову вслед за его прикосновением, и их губы легко соприкоснулись.

– Спасибо! – прошептал Егор. Еще раз поцеловал, пока Максим не успел распрямиться, и спокойно, хоть и хрипло заметил: – Не ожидал, что ты - такая недотрога. Если б знал, что будет так тесно - напросился хотя бы на долгий римминг. Делаю я его редко, но тут уж постарался бы, чтоб сгладить неприятные ощущения для нас обоих. Давненько мне девственники не попадались, а уж такие до боли узкие профессионалы - так и подавно.

Максим так резко отпрянул, будто Дальский его ударил. Стыд проступил на его щеках горячими пятнами. Он даже коснулся кожи пальцами, чтобы убедиться, что пощечина ему только привиделась. На бескостных, трясущихся желейных ногах он сполз с кровати и, подхватив халат, пошел к выходу из комнаты.

– Ты снова обиделся? – приподняв голову с подушки, взволновано спросил Дальский.
– Не злись!.. Я не…

В этот момент Максим распахнул дверь, вышел в коридор и рывком захлопнул ее за собой. Обошел вывалившегося из-за соседней двери обеспокоенного Станислава, завернулся плотнее в халат, гордо вскинул голову и, не оглядываясь, похромал к своим апартаментам.

<center>***</center>

– Скажите Тони, что мне очень жаль, если я чем-то оскорбил его, - первым делом выпалил Егор, как только Станислав снял с него повязку.
– Я прошу у него прощения.