— То есть о сотрудниках ты сказать ничего не можешь?

— Ты так ничего и не понял… — Черная Герцогиня поджала губы.

— Где уж нам уж.

— Андрей…

— Что «Андрей»?! Официант! — окликнул он «коршуна», который сразу превратился в мышь и поспешил скрыться в норе. Но не успел. — Что за дрянь вы мне подали?!

— Это шницель, — ответил тот, теребя длинный, в пол, фартук.

— Нет, это котлета! А я заказывал шницель! — официант шмыгнул в сторону кухни, только его и видели.

— Какая разница? — Горская положила ему на локоть свою ладонь. Верин стряхнул ее.

— Огромная! Шницель — это кусок мяса.

— С чего ты взял?

— У меня мама повариха! — вырвалось у Вереина.

— Тогда понятно, — Горская взяла в руки приборы, чтобы продолжить еду.

— Что тебе понятно?! — взвился Андрей.

— Андрей, веди себя прилично. Мы в публичном месте, — тихо произнесла Черная Герцогиня, чем окончательно переполнила чашу терпения Вереина.

— Прости, что не соответствую твоим высоким требованиям! — Андрей вскочил из-за стола, вынул из кошелька несколько крупных купюр и кинул на стол. — Сдачу можешь оставить себе, — бросил он и широким шагом направился к выходу.

Когда он покидал ресторан, в спешке натягивая куртку, ему послышался голос Горской, окликающей его.

Да пошла она!

Принцесса ***ная!

Маша потерла брови ладонями. Голова под вечер раскалывалась неимоверно. Особенно вискИ и лоб. Это всё от дурацких мыслей. Пора забыть «рандву» в ресторане, закончившееся катастрофой. Почти неделя прошла. До Нового Года осталось всего пять дней. Нужно озаботиться подарками. Как-то украсить квартиру… Взгляд упал на бумаги, ворохом сваленные на столе. Сил на наведение порядка категорически не было. Горская села на диван, и в который уже раз вернулась к событиям злополучной субботы.

Она не хотела идти. С самого начала чувствовала, что ничего хорошего из этой затеи не выйдет. С другой стороны, нет худа без добра. Во всяком случае, все карты раскрыты. Что сказано, то сказано, что сделано, то сделано, теперь понятно каждому, кто прав, кто виноват… Песенка Лозы, одного из любимых исполнителей брата, как нельзя лучше попадала в настроение. На глаза навернулись слезы. Горская утерла их тыльной стороной кисти и шмыгнула.

Какие всё-таки бабы — дуры. Она, по крайней мере.

После поездки на лыжную базу Маша не могла избавиться от неприятного осадка. Пренебрежительное отношение, которое проявляли за спиной начальства вереинские сотрудники, неожиданно ее заело. Казалось бы, какая разница? Не в первый раз она наблюдала такое. И не в последний. Начальник, который мнит себя великим полководцем, а сотрудников — солдатиками. Ну, не доиграли мужики в детстве. Видимо, всё дело в том, что в Совдепии с игрушечными солдатиками был дефицит.

Маша глядела тогда на Вереина, а вспоминала других, ему подобных клиентов с «торопыжкой» в одном месте. Таким если что-то приспичит, то вынь да положь. Захотелось сегодня Казань взять? Все идут на Казань. Завтра осада уже не актуальна, надоело. Вы чего тут забыли?! Все подхватились и ровными шеренгами к неразумным хазарам. Образумливать. И щита на ворота прибивать. Почему шеренги неровные? Что значит «задолбались»?! Всем упасть-отжаться!

Ох, сколько же раз Горская всё это видела. Но почему-то, когда речь шла об Андрее, всё воспринималось гораздо болезненнее. Будто не Вереин делал эти банальные ошибки, а она сама.

Маша знала, что он не готов к разговору. Золотое правило консалтинга: «Если клиент не готов платить, пусть идет пастись на альпийские луга». И не столько потому что нечего благотворительностью заниматься. Если клиент не готов расстаться с немалыми по нынешним рыночным ценам деньгами на коучинг, значит, он еще не созрел. Высокий ценник — барьер, отсекающий бОльшую часть тех, кто решил поиметь в качестве солдатиков консультантов. А если кто-то этого так жаждет, что даже готов деньги на ветер выбросить, так пусть хоть моральный ущерб компенсирует. Валера не раз это повторял, когда очередной руководитель начинал торговаться в ответ на сумму в контракте. Андрей однозначно дал понять, что деньги на консалтинг он тратить не намерен. На что Маша надеялась? На то, что Вереин, услышав из ее уст авторитетное мнение, проникнется и осознает? Ага! Счаз! Не такое, как выяснилось, оно авторитетное. Осознание этого факта — того, что специалистом Андрей ее не воспринимает — оказалось ощутимым ударом.

Когда Горская защитила кандидатскую, мама пригласила ее на «аудиенцию» и сказала, что пора «соответствовать». Теперь она серьезный специалист. Высшей квалификации. А выглядит как девчонка. Ну и что, что ей двадцать три. Возраст значения не имеет. Главное — что у тебя внутри. Точнее, снаружи. Вот тогда появилась «Черная Герцогиня». Маша перекрасила волосы, сменила стрижку, обновила гардероб, отрефрейминговала паттерны поведения. И как-то вдруг все увидели в ней «специалиста высшей квалификации». Прониклись уважением и почтением. И она расслабилась.

А тут Андрей. Для которого Маша — банальная «грелка во весь рост». Почему-то Горская считала, что она для Вереина нечто большее. Какая непростительная самонадеянность.

Она вновь шмыгнула носом. Голова разболелась еще сильнее. Надо бы сходить, выпить какую-нибудь таблетку, что ли…

Валера, особенно в первые годы совместной работы, часто напоминал в контексте выстраивания профессионального поведения Горской, что мужчины — существа нежные и глубоко уязвимые, когда речь заходит об их бережно лелеемом эго. Он даже аргументы приводил, поясняя, что на мужчину с раннего детства обществом возлагается ответственность. Девочке прощаются слезы и капризы, потому что она девочка. А мальчик с рождения обязан быть Мужчиной. И соответствовать кодексу поведения. «Не реви, ты же мужчина!» «Не трусь, ты же мужчина!» «Терпи, мужчина ты или кто?» Поэтому мужчина всегда, до самой старости, в глубине души переживает: «А в достаточной ли мере я мужчина?» Хочешь навсегда потерять клиента, говорил Валера, пройдись по его самолюбию. Почему Маша посчитала, что Мегадрон — другой? Что он достаточно силен и уверен в себе, чтобы выдержать прямой и откровенный разговор? Глупая, наивная Маша. Она пыталась впихнуть в его голову невпихуемое. Отрыть глаза слепо-глухо-немому на музыку Моцарта. Заставить задуматься спортсмена.