Шрифт:
А разбор будет один: либо мы, княже, с тобой будем, либо ты с жидовинами!
Бояре и мужи киевские - и явные сторонники Мономаха, и те, кто колебался — за кого из князей стоять, и те, кто склонился было к Святославичам, — устрашились великого смятения и теперь уже подлинно единодушно послали второе посольство в Переяславль, умоляя Мономаха не медлить с решением. Новый киевский тысяцкий Ратибор, давний знакомец и доброжелатель Мономаха, от себя велел добавить следующее:
«Если, княже, не ускоришься пришествием, то, опасалось, как бы народ мятущийся невестку твою великую княгиню, бояр, церкви и монастыри не разграбил, и ежели то учинится, то никто, кроме тебя, ответа пред Богом держать не должен!»
Отдельно, через чернецов со святыми образами, умолял о скором приезде митрополит Никифор, заранее благословляя Мономаха на великое княжение.
Мономах и сам понимал, что медлить опасно. Послал - для приличия - гонцов к Давиду и Олегу, извещая, что не ради искания великого княжества, но для спасения добрых людей от мятущейся черни выступает в Киев, и с большой дружиной выехал на киевскую дорогу.
В неделю, месяца апреля в двадцатый день, киевляне встречали вновь обретённого великого князя, властителя и миротворца Владимира Всеволодовича Мономаха.
Три встречи было.
За градскими стенами встречало князя множество простолюдинов. Стеной стояли люди вдоль дороги, почтительно кланялись, но смотрели по-разному: кто с радостью, а кто и с опаской. Как-то отнесётся новый великий князь к их мятежным делам?
В воротах встречали бояре со своими чадами и домочадцами, все в нарядных платьях, праздничные и торжественные. Загордились старые киевские бояре, даже князьям осмеливались перечить, а теперь вот поняли, что без князя они беззащитны.
Третья встреча - на площади у Святой Софии. Там приветствовали Мономаха митрополит Никифор с епископами и всем церковным причтом.
Мономах сошёл с коня и коленопреклонённо принял митрополичье благословение.
Великую честь оказал митрополит Мономаху: самолично проводил до великокняжеского двора. Шли они рядышком на виду у всех граждан, а следом дружина ехала — по пятку в ряд, в шеломах и бронях, со щитами и копьями, словно изготовившись к бою, и было в этом дружинном шествии по киевским улицам грозное предостережение.
Потом дружинники десятками по всему городу ездили, суровые и молчаливые, и граждане боязливо отпячивались к заборам, кланялись.
Словно и не было великой смуты в Киеве!
Но опять-таки не всё было просто.
Мятежники утишились, но надолго ли?
Не только в кратковременном безвластии заключалась причина замятии. Мономах не забыл, что из толпы, почтительно встречавшей его за городскими стенами, раздавались злые, требовательные выкрики:
– Дай суд над жидовинами, княже!
– Покарай мздоимцев и изгони вон!
– Русь православием сильна!
Что касается мздоимства, то управиться с ним нетрудно. Приговорить с боярами и объявить новый устав о резах, чтобы резы в год не превышали половины заимствованной суммы. Кто дважды заплатил резы, тот обязан вернуть только долг, не больше, а кто резы заплатил трижды, тот и без возврата долга пред заимодавцем чист. А кабалить людей в холопы за долги запретить [73] ...
Вот с самими жидовинами - сложнее.
73
А кабалить людей в холопы за долги запретить... — «Устав Владимира Мономаха», дополнивший «Русскую Правду», предусматривал именно такой порядок расчёта должников.
Полтора века проживали в русских городах беглецы из иудейской Хазарии, размётанной князем-витязем Святославом. Особенные это были беглецы — не с нищей сумой пришли, а с большим серебром. Поначалу были смирными, но со временем окрепли, осмелели, заручились поддержкой сребролюбивых князей. А для княжества от них порой была польза немалая, особенно в тайных делах. Взять, к примеру, переяславского жидовина Иосифа, разве не полезный человек?
Но верно говорили люди, что Русь христианским единством сильна. Жидовины же исподволь подтачивали это единство. Новый киевский тысяцкий Ратибор много о том с Мономахом говорил. При великом князе Святополке жидовины не только заимели великую свободу и власть, не только многих русских купцов и ремесленников вконец разорили, но и некоторых слабых духом людей прельстили в свой закон. Поселились жидовины между домами христианскими, чего раньше не было. Жили бы, как прежде, наособицу, так нет, тараканами лезут во все щели!
Закончил Ратибор совсем уж зловеще:
– Не купецкие зажитки в опасности - вера православная!
Наедине это было сказано, с глазу на глаз. Но Мономах знал, что так же мыслят многие бояре и мужи и говорят о том открыто. А самые злые считают, что всех жидовинов надобно побить и дома их пограбить.
И на большом княжеском совете тоже заговорили о погроме.
Мономах выслушал опасные речи, но ответил осторожно:
– Жидовинов в разных княжествах населилось много. Допущены они прежними князьями, и мне непристойно без совета князей на убийство и грабление их обрекать, ибо могут многие невинные люди погибнуть. Погодим, бояре, с приговором, а я немедля позову князей на съезд.