От этой давящей со всех сторон невыносимой тишины, от сырого ожидания и неизвестности можно было сойти с ума. Никто не хотел говорить, все ждали слов Первой. А я будто впал в какую-то кому. Все думал о том, можно ли соврать Алисе, как-то подбодрить ее, сказав, что-то в духе «ты не виновата» или «все будет хорошо»? Изменило бы это хоть что-нибудь? Я не знал, потому и молчал, боясь сделать все только хуже. Я просто пытался всмотреться в лицо Алисы, прочитать ее, но она была отрезана от меня стеной непроницаемой темноты. Мне оставалось только смириться и ждать.

«Ты можешь уйти», – сказала наконец Первая, и я почувствовал, как у меня внутри что-то упало. Ночь откровений закончилась, моя очередь была снова пропущена.

Выходя, я заметил, как Первая обняла Алису у железной двери и что-то вложила ей в руку. Я увязался за ней. В толпе бледных сутулых призраков мы с Алисой поднялись из подвала и вышли на рассветный сырой воздух, вместе пролезли через щель в сетчатой ограде и направились через заросший пустырь к станции. Я следовал за ней, даже не пытаясь прятаться, метров в десяти и держал эту дистанцию. Почему-то я был зол, наверно, из-за того, что от меня что-то скрывали.

Вдруг Алиса остановилась, повернулась ко мне и спросила, какого черта я творю. Вокруг никого не было, призраки разбрелись, исчезли в тумане, и мы стояли одни по колено в пожелтевшей траве посреди пустынного ничего.

– Покажи, что у тебя в кармане, – сказал я.

– А еще чего не показать, м? – сказала Алиса. Она собиралась отвернуться, но я сделал несколько быстрых шагов по направлению к ней.

– Я видел, как Первая дала тебе что-то после исповеди. Что это?

– Она дала мне лекарство. – Алиса хлопнула по раздутому карману своих джинсов. – Если хочешь такое, то ты знаешь, что нужно делать.

Над нашими головами пролетела стая ворон. Вдалеке был слышен гул приближающегося поезда. Я думал, что сказать.

– Это все? – спросила Алиса.

– Нет, ни черта не все, – сказал я. – Ты знаешь, почему Первая это делает, зачем ей все это нужно?

– Без понятия. – Алиса пожала плечами на ветру. Она была в одной тонкой майке. Я видел ее худые ключицы, и от этого мне самому стало холодно. – Да и, если честно, мне все равно. Может, ей просто нравится коллекционировать чужие трагедии? Без разницы. Главное, что она помогла мне, дала кое-что, в чем я очень нуждалась.

Я сделал еще несколько шагов к ней и спросил:

– Что она тебе дала?

– Да чего ты пристал? Отвали.

– Не заставляй меня лезть к тебе в карманы, – сказал я холодно. Я был настроен во всем разобраться и не собирался отступать.

Вокруг нас на несколько километров была пустота, а Алиса даже по сравнению со мной казалась болезненной и слабой. На секунду я заметил в ее глазах испуг, и это показалось мне немного забавным – то, как человек, решившийся на самоубийство все равно может испытывать чувство страха перед незнакомцем. Наверно, Алиса приняла меня за психа. Это, впрочем, было взаимно.

– Да, пожалуйста, смотри. – Она достала из кармана черный целлофановый пакет, перемотанных резинкой, и протянула его мне. – Вот, доволен? Только знай, что ты в дерьме.

– Скорее, это ты в дерьме. В полном, судя по тому, что ты рассказала там, в клубе.

– Нет, я серьезно, – сказала Алиса и вдруг засмеялась. Это прозвучало чертовски странно. – Э, посмотри на свои кеды, идиот, ну как ты умудрился?

Я опустил глаза и увидел, что действительно во что-то вляпался.

– Сейчас осень, а мы на пустыре, здесь повсюду говно… чего ты ржешь? – смущенно сказал я, удивленный ее наивным, даже игривым голосом.

Совсем недавно Алиса не хотела со мной говорить, теперь же – едва сдерживалась от смеха. Вдруг она вся затряслась и спрятала за своими тонкими руками улыбку, пока я вытирал ноги о мокрую траву. Я растерялся и не знал, как реагировать, мне странно было видеть Алису такой. В тот момент она была похожа на ненормальную, ее настроение изменилось на полностью противоположное за какую-то долю секунды! Мне даже стало как-то не по себе, но в этом, как я узнал позднее, и была вся Алиса: она скрывала себя настоящую за тысячами масок. Подобные резкие вспышки эмоций и непредсказуемые перемены в настроениях для нее были обычны. Не знаю, было ли у ее поведения какое-нибудь сложное научное объяснение, была ли она чем-то вроде маньячки-социопатки или просто чертовски странной. Но смеялась она так искренне, как, кажется, никто другой смеяться не мог.

У нее на глазах я открыл пакет, достав оттуда шесть упаковок кетамина. Я не стал спрашивать, зачем Алисе так много, все и так было понятно. Вдруг отсмеявшись, Алиса снова сделалась серьезной, убрала руки от лица и начала внимательно следить за мной. Я покрутил упаковки в руках и почитал состав. В нем перечислялись непонятные соединения химических веществ, в которых я ничего не понимал, поэтому просто открыл одну из коробок и высыпал на ладонь прозрачную ампулу с бесцветной жидкостью внутри. Раствор для инъекций. Я совершенно не разбирался в лекарствах, но попытался угадать: