Глава 8.

– Ты какого черта под дождем стоишь? – Алексей нависал надо мной, едва не уперев руки в бока.

Бесполезно пытаться сбежать, или что-то говорить. Я ощущала себя пойманным за неподобающим занятием ребенком, которого собирается отругать рассердившийся взрослый. Господи, что я здесь делаю? Почему оказалась на этом перекрестке, следуя слепому порыву? Подняла на Алексея глаза и замерла, пораженная привычной синеватой глубиной, которая затягивала, не оставляя ни малейшего шанса на спасение. Он хмурился, и знакомая складка залегла между бровей. В какой-то момент мне захотелось прикоснуться к ней рукой, чтобы разгладить, а потом рассмеяться над его гневным видом, представить все как шутку, случайность, ни к чему не обязывающую встречу, или быстро уйти, не произнеся ни слова. Мысли прыгали в голове, подкидывая самые необычные решения, сердце отбивало стакатто. Сделала шаг назад, в надежде укрыться в спасительной черноте ночи, но Алексей отрезал мне все пути к отступлению. Я дернулась, когда он сгреб меня в охапку и потащил куда-то, даже пыталась протестовать поначалу, выкручиваясь у него в руках. Лешка чертыхнулся и велел прекратить брыкаться. Не могу сказать, что на меня подействовали его слова, но вот гипнотический голос, обладающий надо мной небывалой в тот момент властью, заставил замереть. Уловив знакомый терпкий аромат одеколона, я окончательно сдалась, и уткнулась Лешке в плечо, поняв, что лечу с головой в пропасть и не могу остановиться. Мир кружился причудливыми разноцветными спиралями, в ушах громыхала кровь, а я вцепилась в отвороты пиджака, боясь уплыть и раствориться в обступавшей меня темноте. Только ощутив под ногами твердую поверхность, я поняла, что Алексей поставил меня на землю, продолжая аккуратно поддерживать под локоть. Мы стояли рядом с серебристым Опелем, залитым блестящими потоками воды. Красивый, с идеальными линиями, он приковывал к себе внимание не меньше, чем его владелец. Да и в чем-то они были схожи, за элегантной внешностью скрывались сдержанная сила и отнюдь не покладистый характер. Машина громко пиликнула, мигнув фарами.

– Садись,- тон, которым это было произнесено, не предполагал отказа.

Бекетов открыл передо мной дверцу и едва ли не силой запихнул внутрь. Я уже не сопротивлялась и не протестовала, позволив ему принять решение за меня. Накатила усталость. Я вдруг ощутила, что насквозь промокла, и меня начало знобить. Алексей устроился на водительском сиденье, включил печку. Мерно заработали дворники, сгоняя набегавшую на лобовое стекло воду. В машине стало тепло, но дрожь не проходила. Я сжалась, обхватив себя руками, и тут же Лешка потянулся ко мне. Попыталась отстраниться, но он так выразительно посмотрел, что спорить с его дальнейшими действиями я не решилась. А он аккуратно разжал мои пальцы и потянул за рукав, стягивая отяжелевший плащ. Прикосновение было мимолетным, но заставило вздрогнуть. Я опустила глаза, стараясь не смотреть в его сторону, боясь, что он может ощутить мое волнение. Хотя, что там было ощущать, если меня с головой выдавало сбивчивое неровное дыхание, с которым я не могла справиться. Алексей тем временем избавил меня от облепившей мокрой ткани и бросил плащ на заднее сиденье.

– Ты ненормальная, Жень, - он, нахмурившись, смотрел на меня, - какой была сумасшедшей, такой и осталась.

А я не знала, куда деться от его изучающего взгляда. Вжалась в сиденье, внезапно осознав всю абсурдность и кошмар ситуации. Если бы я могла стать незаметной, спрятаться, убежать. Выдержать пристальное внимание, за которым крылись невысказанные вопросы, было слишком тяжело. Я спешно отвернулась, всматриваясь в мутную черноту за окном. Тишина окутала нас словно непроницаемый полог, и только тяжелые капли с грохотом падали на стекло, отгораживая нас от остального мира. Наедине друг с другом, не зная, что сказать, когда молчание становится невыносимым, но единственно возможным способом находиться рядом. Я вцепилась в сумку, словно видела в ней спасение. Так утопающий держится за круг, надеясь, что он поможет ему выплыть. Хотя выплыть я и не надеялась, все больше увязая в собственных страхах и мучительно ожидая развязки. Взгляд прожигал затылок, став почти осязаемым, как и напряжение, повисшее между нами.

– Леш, не смотри на меня так, пожалуйста, - хрипловатый шепот сорвался с онемевших губ.

Я повернулась, в надежде, что пытка прекратится. Но вместо этого, она стала совсем нестерпимой, когда Алексей протянул руку и откинул с моего лба волосы, бережно проведя пальцами, стирая набежавшие капельки. По телу пробежал разряд тока, острый и болезненный. Я потянулась вслед за мимолетной лаской, забыв обо всем, но Лешка резко отстранился и, наклонившись, открыл бардачок.

– Возьми, - голос был глухим.

Он достал салфетки. Пребывая в странном оцепенении, я непонимающе посмотрела на белую бумажную стопку. Зачем она нужна? Алексей покачал головой и осторожно положил ее мне на колени. Я не шевелилась. В этот момент мы словно поменялись ролями, и теперь я впилась глазами в его лицо, поражаясь изменениям, произошедшим за последний месяц. Осунувшийся, небритый, он выглядел усталым и одновременно напряженным. Губы, сжатые в тонкую линию, залегшие под глазами синеватые тени, которые было видно даже в полумраке, небрежно накинутый пиджак. По его лицу сбежало несколько капель, устремляясь к шее и собираясь в ямке между ключицами. Меня бросило в жар, потом в холод. Сглотнула, не в силах справиться с собой. Меня охватило сумасшедшее желание прижаться к нему, раствориться в его объятиях, забыв обо всем, не думать, не чувствовать, жить только этой минутой, слушая биение его сердца и вдыхая родной запах, сводящий с ума. Нельзя, нет, он больше не мой, я утратила всякие права на него в тот день когда... Я ненавидела себя. Незримая тень Пашки встала между нами. Прошлое настойчиво стучалось рвущими душу воспоминаниями, когтями вспарывая мнимое спокойствие, которым я пыталась себя окружить. Я снова хотела оказаться в душе, под горячими струями воды и тереть руки и губы до красноты, до боли. Сколько можно? Почему это происходит со мной? Я больше не могу! Зажмурилась, пытаясь прогнать навязчивые болезненные картинки. Я не имела права ни желать, ни получить желаемое. Слишком велика ошибка и невозможно прощение. Но несмотря ни на что я любила, отчаянно, ненормально и… бессмысленно. Открыла глаза. Алексей, отвернувшись, барабанил пальцами по рулю. Сосредоточенный и отстраненный. Ничего не выражающее лицо, и только быстро пульсировавшая на шее жилка выдавала возможное волнение. Он больше не выглядел озабоченным моим присутствием и тем более состоянием, и видимо, уже жалел о своем порыве спасти меня от дождя, но не знал, как сказать об этом. Наверное, он был прав, и эта встреча была ни к чему, ни ему, ни мне. В наклоне голове и едва заметном прищуре читалась сдерживаемая злость и досада, которую он пытался скрыть. Я видела, что ему стало неприятно мое присутствие, и все, что могла и должна была сделать, это уйти. Я дернула за ручку, чтобы открыть дверцу, но она не поддалась. Еще раз, и почувствовала, как Алексей перехватил мое запястье.

– Прекрати, Жень, - в голосе слышались стальные нотки. – Куда тебя отвезти?

Я боялась посмотреть в его сторону, стыдясь внезапно нахлынувших эмоций.

– Домой, - прошептала я одними губами.

Нелепость, доведенная до абсурда, потому что больше не было дома, только темная квартира, где меня ждала колючая тишина, лишающая сил и готовая впиться сотней осколков, стоит перешагнуть порог. Я судорожно втянула воздух.

Алексей повернул ключ зажигания, и машина мягко загудела. За окном замелькали смазанные картинки, возникающие в приглушенном свете фонарей. Здания, деревья, редкие силуэты людей с зонтами, похожие на призрачных прохожих, попавших к нам из другой реальности. Дорога была свободной, избавленной в этот уже поздний час от бесконечных изнуряющих пробок. Алексей гнал машину, не останавливаясь на светофорах, нарушая все мыслимые и немыслимые правила. Но мне было все равно, наверное, чем быстрее, тем лучше. И все же я ловила каждое мгновение, проведенное рядом с ним. Обида и ревность остались в прошлом. Неважно, что, когда и как, главное, сейчас он рядом, и пусть минуты утекают быстрее, чем песок сквозь пальцы, я впервые за целый месяц ощущала себя живой. Вместе с болью и отчаянием, страхом и глупой надеждой, которой не суждено сбыться.

Машина резко затормозила, и Алексей повернулся ко мне. Он собирался что-то произнести, и, казалось, не мог. Безразличие, которое он демонстрировал, уступило место волнению. Я видела, как дрожат его пальцы, когда он потер глаза, как изменилось его дыхание, став неглубоким и частым. И сжавшись, приготовилась к разговору, который мы задолжали друг другу еще месяц назад. И время, и место уже не имели значения, вот только я не знала, что сказать в свое оправдание, да и нужно ли оно было. Я опустила голову, чувствуя себя как преступник, которому сейчас будет озвучен приговор, справедливый, но оттого не менее болезненный. Но Алексей, казалось, прочел мои мысли и торопливо сказал:

– Я не буду ничего выяснять, Жень. Это бессмысленно... Хотя очень хочется, - последние слова Алексей проговорил сквозь зубы.
– Какого черта все так сложилось, какого хренова черта?.. – прокричал он в сторону, саданув рукой по рулю.

Я вздрогнула. Казалось, этот вопрос был адресован не мне и оттого не нуждались в ответе, но в сердце тысячью иголок впилась вина, и мерзкий голос внутри зашептал «ты ведь знаешь, почему все именно так, правда?». Отмахнулась, заставив себя думать о другом, хоть это было и сложно. Зацепилась взглядом за Лешку. На его лице играли желваки, а рот искривился от злости. Он старался взять себя в руки и не мог, раз за разом сжимая и разжимая кулаки. Наконец, со свистом выдохнув, глядя в окно, глухо произнес: