Жена рождает чадо, восхищаемое к богу -и престолу его, который должен уберечь все языки; Исайя говорит то ж о себе: «Господа во чреве принял и поболел, и родил дух спасения…» «Жене даются два крыла орла великого». «Как орел покрыл гнездо свое…» И Давид крыльев желает: «Кто даст мне крылья, как голубпные?» Сие все доказывает, что они суть образы присносущие божий. А что сей многочисленный род часто в Библии известным числом ограничивается, например, Авраам счел своих домочадцев 300 и 18. Гедеон взял с собою 330 мужей и проч. Все сие сюда же служит и делается пли потому, что они все суть, как одна жена, рождающая одно твердое и известное начало, когда бесчисленного праха перечесть нельзя, или потому, что спя безобразная грязь, возвращаясь к своему началу, приемлет от него печатлеемое на себе благообразие вида и меры, а мера и число в себе заключает, или потому, что велит бог Моисею поставить в счет своих мужей. А о прочих говорит: «Не помяну имен их устами моими». А самое время когда ограничивается, тогда разумеется божие и вечное. Например: «Было в тридесятое лето, в четвертый месяц, в пятый день месяца» (Иезекииль, гл. 1). «И было утро, и был вечер день третий». Тогда значится лето господне прпятное, день радости и спасения. «И тысяча лет, как день один, как день вчерашний…» «Плоть ничто же…» Но когда спя невидимая и неустроенная плоть из ничтожности своей выходит в точное свое начало, тогда созидается из ничтожности в нечто и перестает быть ничто, то есть плотью и тьмою, в то время когда бог, исчисляющий множество звезд и нарицая несущее, как сущее, говорит: «Да будет свет».

Се вы есть, как днесь звезды небесные, множество. Правда, что бог так же по имени называет Каина, Исава, Саула п прочих таких, но они хотя не чистые, однако божпп же скоты. «Я устроивший свет, и сотворивший тьму, творящий мир, и зиждущий злое…» (Исапя, гл. 45). Онп суть место и образ тьмы, удаляющей око наше от боговпденпя, спе значит убийство Каина, Исава и Саула гонение. Все по плотп разумеющие Библию суть племя их едомское [368] , сей гром божий слышащие. «Если право принес ты, право же не разделил ты, не согрешил ли ты? Умолкни» (Бытпе, гл. 4). «Разлучил бог между светом…» Хотел Валаам, положившись на свое скотское разумение, проклянуть Израпля, то есть дабы онп не исходили в землю божпю, а значили бы тлень, плоть, клятву: «Исходы мои —исходы жизни». Наконец, не терпя противоречия образов, утеснен в непроходимых закоулках и приник в сокровенное меча острие, слово божие с поклонением вскричал: «Что прокляну, его же не клянет господь». Нет ворожбы в Иакове, ни же волхования в Израиле… «Сколь добры дома твои, Иаков, и кущп твои, Израиль…» «Бог выведет его из Египта…» «Возлег, почил…» «Благословя- щпе тебя благословенны, и проклинающие тебя прокляты» (Чпсла, гл. 23 и 24). Но можно ли исчислить все тьмы образов?

Одно то известно, что весь сей сеновный мпр до последней своей черты, от виноградной лозы до самой крапивы, от нитки до ремня, бытпе свое получает от вышнего: «Отвращу тебе лицо, возмятутся…» Всякая видимость есть образ, а каждый образ есть плоть, сень, идол и нпчто. «Пошлешь дух твой, п созпждутся…» Вгляните на непроходимую чащу левптскпх обрядов, колпкий вздор, однако, вся спя земленность, со всем хворостьем сгорев, в начало течет: «Сколь чудно имя твое по всей земле».

Спе все делает нашедшпй дух от вышнего, зная, что всякое дыхание и тварь ему служит: «Учпненпем твоим пребывает день, как всяческая работа тебе».

Одпн всесильный дух улавливает великого кита сего, п он-то вопрошает Иова: «Извлечешь ли змия удкою?..» Или: «Вденешь кольцо в ноздри его? Шилом же повертишь ли уста его? Возложишь ли на него руку, господи?»

Он одпн спм змием, как дитя воробьем, играет: «Или свяжешь его, как воробья детищу?» Одну свою руку он один налагает на него, «в разуме руку своею наставпл я»; «дух твой благпй наставит меня…». «Дух все испытывает, и глубины, божип».

Сне-то покрывало п мрак стены отводит читателей от Библии, лишая нас вкуса, да не слышим говорящего к нам сквозь бурю и облако бога и не можем сказать: «Пройду в место селения дивного даже до дому божиего… войду к жертвеннику божию…» Кроме прочппх, один Соломон для созпдания стены сей сколько натаскал материалов: спя была вещь корысти, которую принял царь Соломон на созидание храма господнего, п дому царевому, и стене иерусалимской, и все внутри Давпра покрыл златом (3–я Царств, гл. 6).

Но кто силен, да воссияет красота дому сему божию, отделить корысти, будто завесу храма отдернуть, войти внутрь Давпра (давпр — значпт «слово») и ввести в самые междорамья? Дух–утешптель управляет сплу Бпб- лнп, вдевает кольцо в ноздрп ее, находясь п сам вечным, и дает слово благовествующпм: «Царь спл возлюбленного радп красоты дому разделит корысти…» А без него все темное, невидимое и неустроенное, пока найдет дух… Тогда все возвращается к безначальному концу, как к кольцу, и к безначальному началу: «Вначале сотворпл бог небо и землю…» «Вначале было слово…» Сей многоразличный плетень образов п фигуральные узлы именуются в Библии знамения п чудеса: «Послал Мойсея и раба своего…» «Помяните чудеса его…» «Просите — и дастся вам».

«Сей род знамения ищет…» «Знаменплся на нас свет…» Разуметь таящуюся в знамениях и чудесах силу слова божия есть дело пророков, то есть видящих, глазастых, прозорлпвцев. «Знамений наших не впдел, нет к тому пророка…» Пророкп то прорицают, что прозп- рают… Провидят в тени сущего. Все то не будущее, чего не будет; все то не будет, что тень; все то тень, что гпбнет. То одно есть будущее, что всегда пребудет: «Воззрев очами своими, видят человека, стоящего перед нпм» (Ипсус Навин, гл. 5), то есть вечно пребывающего и пребудущего. Вот как онп пророчат будущее. Послушаем Давида: «Помянул лета вечные и поучился».

Конечно, творениями помышляемая прпсносущая сила его п божество уразумевается. Рассуждал, без сомнения, он чудеса, образы п фигуры божий, как сам там же сплошь говорит: «Ночью сердцем моим размышлял и испытывал дух мой» (Псалтырь, 16).

Мне кажется, Давид между прочими знамениями размышлял и о фигуре колес, о которых там же поминает: «Глас грома твоего в колесе». Кроме того, лето и год — то же; год и круг — то же; круг п кольцо — то же. Проще ж теперь позвольте мне пересказать его слова хоть так: «Помыслил…» Вспомнил я колеса бесконечные и доразу- мелся, что спя фигура напоминает о безлетном вечного присносущпп. Круг лета по–рпмскп — annus, а кольцо — annulus. «Взыщите господа п утвердитесь, помяните чудеса его…» Помянуть чудеса божип — значпт то же, что римское слово сие comminiscor, commentor — вздумать, надумать, commentarius по–гречески — spjisvsou) — толкую, толмачу. И не дивно, что в Павла сие слово (пророчествовать) — значпт толочь и раскутывать Священное писание. «Дружптеся любви, ревнуйте же духовным паче же да пророчествуете… Пророчествующий человекам говорпт созидание п утешение, и утвержденпе» (К коринфянам, гл. 14).

Взгляните на гл. 11 «Чисел». С какпм прилежанием сыновья Израиля манну собирают и толкут! «Исходили люди, п собпралп, и мололи в жерновах, п толкли в ступах, п варплп в горшках!» Вспомните и то: «Да не заградишь уста вола молотящего». Имеет обычай и Италия молотить волами. Вспомните же и Луку, образуемого волом. Сии суть сыновья Израплевы, очпщающпе от шелухи слово божие: «Находящие в грязи золотое кольцо, да сотворишь на словах два кольца злот…» (Исход, гл. 28), как же, еслп бы было кольцо в колесе.