С повседневностью необходимо было бороться, если только честолюбивые планы по-прежнему оставались в силе. Эрика мысленным взором обвела собственный распорядок и его основные пункты. Журнал. Кулинарный клуб. Многочисленные не очень близкие знакомые и знакомые знакомых. Дом. Работа. Широкая известность в узких кругах. Жизнь для других, это в двадцать пять-то. Может, пора, наконец, и жизнью для себя заняться?

Девушка фыркнула, озадаченная подростковым бунтарством. Виктор со всей его учёной убеждённостью, мотивировал сильнее, чем сам предполагал. Он и не к бунтарству взывал, а скорее к необходимости быть счастливой и исполнить мечты. Те самые, за которые был поднят Рождественский чайный тост…

* * *

– Мам, а если бы я решила поехать в Эйвери-маунтин…?

Рассудив, что долгие вступления – не лучший выход (по крайней мере, дома), Эрика обратилась к Луизе напрямую, ранним зимним утром, где-то между чисткой зубов и напяливанием свитера, в идеальный короткий промежуток свободного времени, когда мысли уже прояснились, а бежать ещё не надо. Хотела сперва обратиться вечером, но заметила себе, что с утра, на свежую голову, это прозвучит лучше.

Луиза, немного сонная, однако соображавшая всегда быстро и чётко, аккуратно сняла с полки два блюдца.

– В Эйвери-маунтин?

– Да.

Поджаривавшийся омлет одуряющее пах томатами, четыре лампочки в люстре наполняли помещение бестактно ярким светом, в противовес баюкающей темноте за окном. В недрах сумки покоилось заветное фото, а мысли опережали и нарушали все возможные правила и доводы. Луиза, взяв блюдца, пристроилась на свободном табурете, через стол от дочери.

– Это окончательно решено?

– Ну, скажем так, это планируется, - не стала отрицать Эрика, - ты можешь спросить, почему туда, и я отвечу, что где-то нужно начинать…

Пауза. Омлет продолжал дразнящее шипеть.

– …Я могу повторить, что прошло двадцать пять лет, и ты возразишь, что должен быть шанс, правда? – улыбнулась Луиза.

Электрический чайник щёлкнул, мигнув красным светом.

– А потом я буду думать о поездке, а ты – о затеваемой мною чепухе…

– Нет, - возразила женщина, - вот этого точно не произойдёт.

– Серьёзно? Мне казалось, ты захочешь остановиться на письмах. Неизвестно, что он за человек сейчас, как живёт и…

– Эрика, - оборвала мать, протянув руку и касаясь пальцев дочери, - ты вольна поступать так, как считаешь нужным. Что-то мне подсказывает, что вы уже обсудили ситуацию с Виктором, и без него тут не обошлось. Это нормально. Не чувствуй себя виноватой или неправой.

– В принципе, именно это я и чувствую в данный момент…

– Перестань, прошу. Я хочу, чтобы у нас обеих не было тяжело на сердце. И хочу, чтобы ты знала – ты тянешься к хорошему человеку.

Подёргав носом, Эрика поняла, что омлет нуждается в скорейшей эвакуации с плиты. Руки быстро выключили газ и занялись уцелевшим завтраком. Лирический момент опасно качнулся, но выдержал.

– Прости, замечталась. Мы могли бы поехать вместе…

– Вряд ли, милая. У меня сейчас прибавится работы в школе, к тому же, никто не знает, насколько затянется такое предприятие. Тебе одной проще с редакцией всё уладить.

В словах матери был резон, и это требовалось признать.

– Виктор сказал, что я на эмоциях, и что поиск в Интернете заведомо безнадёжен, - пробормотала девушка, разливая кипяток по чашкам, - хотя он охотно ждёт твоего знакомства с каким-нибудь достойным персонажем.

Луиза рассмеялась на полученную перспективу.

– Лучше мы вместе с ним поддержим тебя и охотно будем ждать новостей из-за гор.

«Будут ли они, те новости? – спросила мысленно Эрика, ставя две кружки рядом с тарелками, и тут же возразила себе.
– С другой стороны, почему нет?»

* * *

Составляя мысленно извинительную речь для Локвуда, Эрика старалась подгадать удачный момент, но последний определился сам. Той же ночью ей приснился неописуемый психический бред, в коем она принимала непосредственное участие. Вышагивая вверх по длинной-длинной лестнице, девушка прижимала к груди объёмный пакет, судя по размерам и форме, являвшийся завёрнутой в бумагу пьесой. Вокруг было тихо, но пёстро – чьи-то силуэты сновали мимо без единого звука. Вот, наконец, лестница кончилась, выведя прямо к заветной двери. Постучав, Эрика вошла и обнаружила по ту сторону крохотную комнатку, заваленную точно такими же пакетами с чужими сочинениями.