– Идёт, - кивнула Эрика.

Настроение поднялось ещё немного, когда они, не смотря на позднее время, возвратились в кухню и со смехом принялись уничтожать остатки молочно-авокадного нашествия. Мелли, не берясь больше за щекотливые темы, орудовала около мойки и рассказывала о друзьях и выходном в славной компании. Эрика слушала и возилась с ноутбуком и проводами на столе. Была в её соседке и уже почти совсем подруге замечательная черта, позволявшая находить плюсы и радоваться за других – искренность. Светлое качество, вроде фильтра для любых человеческих недостатков. На фоне этой искренности аргумент об отце, возрождённом в пьесе, получался весомым и поистине ценным.

Ещё позже, когда помещение обрело приличный вид, а несчастные цветы в кадках получили передозировку коктейля, Мелли, горя энтузиазмом, притащила уже свой ноутбук. Сетуя на редкие посещения спектаклей, она, тем не менее, возлагала надежды на будущее, способное всё исправить. Эрика, одобряя такой подход, замечала, что спектакли и мир их создателей полны интересного – не обязательно знать наверняка, чтобы представить. Внимательные глаза неотрывно следили за крохотными песочными часами на экране компьютера. Александр Гаррет… Кто такой Александр Гаррет? Вроде бы девушка слышала это имя, но, к своему стыду, не могла вспомнить, где, когда и в каком контексте. Крутой режиссёр, владелец всего театра… Господи, сплошная занятость и вечная работа! Воображение тут же нарисовало маленького седого человечка, строгого, требовательного, в очках и с бородкой клинышком. Целую жизнь он посвящает служению искусству, привередливо указывает подчинённым на их ошибки, сухо и снисходительно хвалит любые достижения и в целом подавляет экстремальным авторитетом. Если выбирает пьесу – то вытачивает совершенство из реплик: выжимая и вытягивая, иногда выходя за рамки стандартов…

– Готово! Ну-ка, что у нас интересного?

Оклик Мелли прервал паническое описание старого мэтра. Вернувшись мыслями на землю, Эрика потянулась ближе и заглянула в Интернет-вкладку. И тут же поняла, что паника стремительно уступает шоку.

– Мелс… Это точно он?

– Вот написано, можешь почитать, посмотреть. Да ты не бойся, ноут заряжен и в ближайшие часов двенадцать никаких обломов.

Меньше всего сейчас мисс Рубинштейн волновали проценты зарядки. Приняв в руки гудевший тёплый девайс, она воззрилась на результаты поиска. С найденных в базе данных фотографий смотрел кто угодно, кроме маленького строгого старичка. Впрочем, бородка на лице действительно присутствовала.

– Жуть… На Стэтхэма[41] похож.

– Нет, я тебя обожаю, - прокомментировала Мелли, смеясь рядом, - тебя бы саму в какой-нибудь пьесе описывать, с такими-то сравнениями!

Эрика на ехидство не отреагировала, пребывая в замешательстве. Александр Гаррет едва ли справил полувековой юбилей – по крайней мере, не так она представляла себе пятидесятилетних мужчин. Его трудно было назвать красавцем. Его невозможно было назвать некрасивым. Черты лица друг другу не противоречили, а интересным образом сочетались. Неизвестно, как там обстояло с привередливостью и экстремальным авторитетом – из экстремального обращали на себя внимание, прежде всего, суровый подбородок и изысканно обритый череп, навеявшие ассоциации с Голливудским «перевозчиком». Похоже, мистер Гаррет обожал выглядеть сурово, вне зависимости от времени и условий съёмки. Хотя нет, на паре фотографий он улыбался – чуть прищурившись и наклонив голову, будто считывая собеседника невидимым внутренним компьютером.

Разные сайты содержали примерно одинаковые сведения: стандартный биографический комплект «родился в Эйвери-маунтин…», да списки театральных работ и полученных наград. И тех, и других имелось в достатке. Имелась бывшая жена. И много-много интервью. Эрика, пристроив ноутбук на колени, подумала, что неплохо бы детально узнать того, с кем, как выяснилось, через день уже встречаться надо.

Что ж, Александр Гаррет был требователен и по-своему придирчив, это складывалось из нескольких бесед с журналистами. Открытие сезона, отзыв о театральной неделе, постановка «Воспоминания о прошлом» Гарольда Пинтера и «Сна в летнюю ночь» Шекспира… Режиссёр совмещал не только управленческие дела со спектаклями, но и внетеатральную активность – он оказывал финансовую поддержку двум собачьим питомникам Эйвери-маунтин и явно балдел от мотоциклов. Это финальное Эрика узнала, набредя после интервью и статей на Твиттер Александра. Здесь мужчина любил прикалываться и острить в сообщениях, а на снимках улыбался гораздо чаще. Кажется, он умел быть разным и неплохо разбирался в своём хобби: тут и там попадались фото с байк-шоу в Стерджисе[42] и Дайтоне[43].

Мелли, присвистнув, заявила что-то о модности и моложавости, вместе взятых – наверное, экстремальность режиссёра впечатлила девушку. Или виноват был его пижонский белый костюм на какой-то церемонии. Церемоний, кстати, нашлось не меньше интервью – мелькали персоны разной степени известности, посвятившие жизнь кино и театру. Вперемежку с ними мелькали питомники и собаки, а так же личный доберман, гонявший по саду. Потом – опять мотоциклы. Со всем этим чередовались фотографии высокого парня, чьё гиперактивное лицо воплощало живую непосредственность. Если верить подписям, это и был Дэниел Спаркс, запечатлённый как отдельно, так и в компании Александра с труппой.

– По-моему, он излишне юн для помрежа, - задумчиво сказала Мелли, - могу ошибаться, конечно… А ты что думаешь?

Эрика пожала плечами, не думая пока ничего. Её больше волновали идеи режиссёра, нежели возраст его помощника. Идеи, ещё не озвученные. Позже, когда соседка ушла спать, оставив ноутбук в распоряжение девушки, чтение продолжилось и затянуло. Упоминание на форумах, любительские записи со спектаклей, пресс-конференции… Из всего изученного напрашивался один вывод – Александра Гаррета, не смотря на избыток брутальности и категоричные порой суждения, стоило уважать уже за то, что он всегда всё успевал. И ещё он явно был незаурядной личностью.