Шрифт:
Саня вдруг глухо выругался.
– Ты чего?
– Помнишь того урода, с которым я сцепился в кинотеатре?
Я проследил за его взглядом. Быстрыми шагами к нам направлялись двое мужчин. Одного я, к сожалению, тоже вроде бы узнал.
Я шагнул назад.
Брюня, ну их! Мужики настроены серьезно.
Не ной, Ленчик!
Брюховецкий решительно пошел им навстречу.
Черт! Я осмотрелся в поисках какого-то орудия, но ничего подходящего не увидел.
Твою мать! С утра, на больную голову, после вчерашнего, у меня не было ни малейшего желания драться. Иногда такое желание есть (все реже и реже), а иногда нету. Честное слово!
В общем, как пишут в романах, с замиранием сердца я последовал за Брюней. Но было поздно! Один из мужиков достал из внутреннего кармана пиджака пистолет и с расстояния трех-четырех метров выстрелил Сане в лицо.
Какая-то баба коротко взвыла и бросилась наутек.
Мужики, переглянувшись, развернулись и пошли прочь.
Саня тем временем схватился руками за лицо и, кучерявенько матерясь, ничего не видя и должно быть не соображая, шагнул прямо на проезжую часть.
Я немного успокоился, когда понял, что пистолет был газовым, но в следующее мгновение я чуть с ума не сошел: визг тормозов, удар, и Брюнино тело отбросило метра на три.
Едрическая сила! Полет Гагарина!
Я бросился к Брюне! Возле него уже суетился кривоногий водитель.
– Ты живой, парень?
– взывал он к Сане, опустившись перед ним на колени.
– Парень, ты живой?
Брюня приоткрыл покрасневшие веки. Глаза слезились.
Парень, ты меня видишь? Ты видишь меня? Как тебя зовут? Сколько пальцев? Как тебя зовут?
Саня его зовут, - сказал я, присев на корточки рядом с ними.
Вокруг собирался любопытный народ. Скривившись, Саня охрипшим голосом подтвердил мои слова:
– Да... Меня зовут Александр... Матросов.
И когда наши взгляды встретились, он криво улыбнулся. Потом, как ни в чем не бывало, он поднялся, отряхнулся и успокоил собравшихся:
– Граждане, не в этот раз! Всем спасибо!
Водитель от переизбытка чувств принялся было Саню обнимать, но тот резко отстранился:
Э-э, чувак! Оставь меня в покое! Без обид!
Ты как?
– спросил я.
Глаза печет и башка трещит. Срочно нужна анестезия.
Я чуть не рехнулся, видя твой взлет...
Водила - гад! Сначала сбил, потом полез обниматься...
– Никакого постоянства! Да?
Брюня утвердительно чихнул.Бутылку баба Таня давала, но с условием.
Ребятки, - попросила она, - Булдыха все время занимает мое место. Скажете ей чего?
Она что, раньше приходит?
– спросил Брюня, чихнув.
В том-то и дело, что нет. Но с ней ее сынок - бугай-переросток, - сгоняет меня.
Где она?
Мы подошли к указанной тетке непередаваемых размеров и сказали:
– Послушайте, уважаемая! Говорят, вы тут несколько притесняете своих коллег...
Якых ще калек?!
– враждебно гаркнула она.
– Що треба?!
Послушайте, мамаша, - сказал я, демонстрируя одну из своих обаятельных улыбок.
– Давайте попытаемся, насколько возможно, контролировать свою агрессию по отношению
к дру--.
Брюховецкий не выдержал и перебил меня на полуслове:
– Запомни, бомбовоз, еще раз обидишь бабу Таню -устроим тебе веселую-превеселую жизнь!..
– Андрий!
– заорала Булдыха, глядя на кого-то позади
нас.
– Та старая сука натравила на нас цих бандитов!
Мы обернулись, и я успел зафиксировать напоследок здоровенный кулак, который летел ко мне с превышающей все допустимые нормы скоростью.
Мои солнцезащитные очки с вафельным хрустом разлетелись, осколки впились в кожу, брызнула кровь...
Кругом поднялся невообразимый шум: бабий визг, топот и ругательства...Я был уверен, что лишился глаза...
Брюня отвел меня к себе, промыл рану и, забинтовав глаз, сообщил:
Веко разрезано, ты теперь можешь сквозь него смотреть на мир. И под глазом разрез. Надо в травмопункт. И не в обычный. Есть такое челюстно-лицевое отделение. Около зоопарка.
Глубокий разрез?
Да не очень, но ведь это лицо, а не жопа - пусть лучше
зашьют.
В ванную комнату, где мы сидели, вошла его мать.
– Ты где шлялся?
– спросила она Саню.
Тот, не отвечая, включил душ, стал отмывать ванну от крови.