Шрифт:
Манюня, ну дай нам пачку «Мальборо»...
Как зуб?
Да болит.
Тебе водки надо выпить.
Не хочу я водки.
Лучшее лекарство.
Не хочу. Куда мы идем?
В гастроном. Хлеб надо купить. Забыл?
Оставив меня на парковой аллее, Брюховецкий ринулся через проезжую часть и нырнул в магазин.
Я закурил. Затягиваясь, надувал щеку, полоща зуб сигаретным дымом.
Вернулся он спустя минут пятнадцать, держа в руках бутылку водки, два пластиковых стаканчика и пол-литровый пакет томатного сока.
Я спросил:
– А хлеб?
Не хватило. На червонец особо не разгуляешься. Помни об этом.
Так как же хлеб?
– не унимался я, пока он разливал.
Да что ты заладил - хлеб, хлеб!.. Не хлебом единым жив человек!
– Он протянул мне стаканчик: - Ведешь себя, как не знаю кто. Прям вынь ему тут да положь! Хлеба и зрелищ!
Мимо продефилировали две крашеные блондинки. Так, ничего особенного.
Саня проводил их тоскующим взглядом и провозгласил:
– За проходящих здесь дам!
Выпили мы, запили тепловатым соком...
– Ты в реинкарнацию веришь?
– спросил вдруг Брюня.
Это когда после смерти твоя душа переселяется во что-то другое?
Нет, в кого-то. Во что-то - это полная ересь. Говорят, человек живет двенадцать жизней, а то и больше. Только он этого не помнит. Так, изредка, у кого-то всплывают какие-то куски в памяти, но он вкурить не может, что это за хрень. Или там... сон приснится, только с реальной жизнью ваще никак не связан.
Ну и что?
Да вот...
– он чуть замялся.
– Мне вчера показалось, что в прошлой жизни... Показалось, что в прошлой жизни я был Александром Матросовым.
– Кем?
– Александром Матросовым.
– Это который грудью бросился на дот?
– Не совсем. Он вроде как ползком его... это... обогнул...Взобрался на него и, схватившись за дуло пулемета, направил его вверх, а наши, значит, поднялись и поперли в атаку.
Это потом уже стали писать, дескать, он грудью на пулемет бросился. Только это глупо и бесполезно. Его б в куски разорвало. Но звучит геройски, дескать, бросился на дот. Грудью прикрыл товарищей.
– Да, звучит эффектно. Наливай.
Саша повторно наполнил стаканчики.
– Так он что, выжил?
– спросил я.
– Убили. Но самое опасное расстояние наши успели преодолеть без потерь.
– Стало быть, не зря парень погиб.
– Не зря...
– Ну тогда, - говорю, - давай выпьем за бессмертный подвиг Александра Матросова. Или даже за тебя! Мало ли...
Зубная боль заметно отпускала..." Делаем так, - сказал Саня.
– Допиваем эту отраву и шуруем к Соболеву. Во-первых, у него самогона всегда хоть залейся, а во-вторых - гитара.
– А хлеб?
– Что?
Хлеб! Опять твоя мамаша скажет, что я на тебя плоховлияю.
Так я и говорю! Шуруем к Соболеву, киряем и одалживаем бабло на хлеб. Магазин же до девяти. У нас еще час времени.
– Ох, что-то мне это не нравится.
Брюня осуждающе покачал головой.
Знаешь, Леня, в чем твоя проблема? Все, что ты в жизни делаешь, -правильно! Но! Как-то без огонька, без удовольствия, без энти... энтузиазма!.. Так словно оно тебе в тягость... Вот возникла безумная идея - идти к Соболеву. Вместо того, чтобы воскликнуть в неописуемом восторге: «Супер!
Мы идем к Соболеву, у него самогон, гитара и деньги!», - ты начинаешь ныть: «Ох, что-то мне это не нравится»... Бла-бла-бла, ню-ню-ню...
Может, у меня предчувствие.
Та ну! Даже если у тебя предчувствие чего-то плохого, ты должен в неописуемом восторге воскликнуть: «Санек! У меня плохое предчувствие! Давай скорее шуруем к Соболеву!»
Я разве отказываюсь?
Я не говорю, что ты отказываешься.
А что ты говоришь?
Я говорю, что ты ноешь.
Ты тоже ноешь по поводу того, что я ною. Это вместо то
го, чтобы в неописуемом восторге воскликнуть: «Супер, Леня,
ты опять ноешь!»
– Ладно, - рассмеялся Брюня, - поедем! Туда и обратно!
Хилый ветерок немного оживил у ног траву.Однако после Соболева, точнее после Соболевского самогона под гитару, мы несколько ослабли. Брюня еще держался молодцом, а вот меня заметно покачивало.
К гастроному мы подошли без десяти девять, но он был уже закрыт.
– Что за беспредел!
– возмущался Саня.
– Еще десять минут, вашу мать!