— И вот мы уже без малого год ведем счет человеческой кривды, побратим Деркач изрезал немалую кучу палок, но когда же, спрашиваем — мы тебя, будет расплата?

— Не время еще, но скоро время настанет, — ответил Андрусь.

— Ох, скоро, скоро! Пока солнце взойдет, роса очи выест! Сам видишь, наши обидчики, обогащенные нашим трудом, становятся все наглее. Пора уже для острастки хоть предупреждение какое-нибудь сделать!

— Будет острастка, — сказал твердо и спокойно Андрусь.

— Какая? Когда? — раздались со всех сторон вопросы.

— Это уж мое дело. Услышите тогда, когда дело совершится, а заранее об этом говорить не приходится, — ответил Андрусь. — А до расплаты также недалеко. Ведь дубок должен вырасти до тучи, чтобы в него гром ударил. Подождите еще немного… А теперь спокойной ночи!

Все побратимы хорошо знали железный, решительный характер Андруся Басараба, знали, что на его слова можно положиться, и не расспрашивали больше, а начали расходиться.

— А ты, побратим Прийдеволя, останься здесь: скажу тебе что-то, — проговорил Андрусь, и на лице бедного парня блеснула радость, словно появилась надежда избавиться от страшной муки.

Разошлись побратимы. Только старый Матий сидел в углу у стены, и давно погасшая трубка выпала у него изо рта и лежала на подоле длинной рубахи. Андрусь и Бенедя также сидели молча, каждый на своем месте, и каждый был занят своими мыслями. Только Прийдеволя стоял возле порога с мертвенно-бледным лицом и с заломленными руками, стоял, будто само воплощенное страдание, и не сводил глаз с Андруся Басараба, будто ждал от пего невесть какого облегчения.

Матий первый подошел к молодому парню.

— Что ты, голубок, думаешь делать? — спросил он мягко, с состраданием.

Прийдеволя посмотрел на него с выражением растерянности на лице.

— Разве я знаю, что делать, как поступить- ответил он надломленным голосом. — Руки на себя наложу, если не смогу хотя бы отомстить своим ворогам!

— Жалуйся на них в суд, — пускай злодеи хоть посидят, — посоветовал Матий.

— В суд? — мрачно отозвался Андрусь. — Ну, тоже хороший совет! В суд! А если их там и засудят, так что? Посидят месяца по два, да и выйдут, и еще вдвойне выместят свою злобу на добрых людях. Да и засудят ли их? В чем будет он обвинять их на суде, если сам не знает, что они там с девкой сделали? А хотя бы и сто раз знал, где он возьмет свидетелей, как им докажет? Может быть, девка по собственной воле покончила с собой, или, может быть, <кто знает, другая на то была причина? Эх, Матий, Матий, тоже нашел суд! Здесь нужен иной суд, иная правда!

В ответ на эти слова Матий, как пришибленный, грустно склонил голову и тяжело вздохнул; помимо своей воли и желания, он вынужден был признать их справедливость. А Прийдеволя еще пристальней посмотрел на Андруся и еле слышно проговорил:

— Да, побратим, и я так думаю, что свидетелей нет никаких!.. Если бы только она жива была… господи, если бы она жива была! Но ведь вы знаете, какая она была гордая и непокорная: никакого бесчестия, ни одного оскорбительного слова не могла стерпеть!.. Ну, так что же мне делать, что делать?

Андрусь взял его за плечи и, отведя в угол, кивнул Матию, чтобы тот отошел в сторонку, а затем начал ему что-то шептать на ухо. И, видно, немалую силу имели слова Андруся, если молодой парубок вдруг побледнел еще больше, затем вспыхнул румян-нем и наконец, весь дрожа, как в лихорадке, громко зарыдал и, горячо сжимая Андрусеву руку, выкрикнул:

— Да, твоя правда, братец, другого выхода нет! Так и сделаю!

— Только ловко, толково и смело, и нечего бояться! А после… после увидишь, что станет легче! Ну, а теперь ступай, спокойной ночи!..

Прийдеволя молча поклонился и ушел.

Андрусь прошелся несколько раз по хате, стараясь придать своему лицу спокойное выражение, хотя, видимо, и сам был взволнован до глубины души. Потом подошел к Бенеде и выпрямился перед ним во весь свой богатырский рост.

— Ну, вы видели нашу работу?

— Видел.

— И что вы об этом скажете?

Бенедя свесил голову, словно стараясь собрать воедино разбегающиеся мысли.

— По всему видно, что вы задумали что-то страшное и большое, хотя и не могу в толк взять, откуда это у вас взялось.

— Откуда взялось? Э-э, длинная это история, к тому же она и не относится к делу.

— А затем, хватит ли у вас сил, чтобы сделать то, что вы задумали?

— Мы сеем, а уродит ли семя втрое или вдесятеро, этого мы не знаем.

— И потом… еще одно… — Бенедя запнулся. — Подумали ли вы…

— О чем?

— О самом главном.

— Ну?

— Кому и какая польза будет от вашей работы…

Андрусь пристально посмотрел на Бенедю, а затем засмеялся горьким смехом:

— Ха-ха-ха, польза! Разве непременно должна быть польза?