Выдержав эффектную паузу, женщина продолжала дальше.

– Выпало родить тогда жене горшечника. Он тогда не дома был – а дело было вечером. И пришла к ней эта Ая – проведать, вроде бы. А тут и муж домой воротился – и видит: лежит на лавке жена его – помирает. А возле нее Ая эта всякие знаки непонятные на земле чертит и заклятья разные на чужом языке говорит! Увидела его – и в лицо ему рассмеялась: «Уходи – говорит, - видишь – умирает твоя жена. – И ничем ты ей не поможешь – уходи отсюда, пока сам цел!» И глаза у нее такие страшные! Убежал тот в страхе, и давай соседей собирать. А кто-то не испугался, да додумался за Жрецом в соседнее село послать. Люди сбежались, туда – а женщина та, хвала Судьбе – родила уже – спас ее муж, своим появлением колдовство порушил. Стали ее спрашивать, что она видела – а та плачет только, слова сказать не может… И на полу в доме знаки те немного остались – не успела все скрыть, убегая, ведьма. Дождались Жреца – он как глянул - тут же народ собрали – и в дом к ней! А той уже и след простыл: муж, дурень старый, спит себе, околдованный, а женушка все его денежки украла – и была такова! Долго за ней гнались – да разве поймаешь ведьму? С тех пор больше ее и не видели. А зимой минувшей… - тут старушка наскоро оглянулась, словно боялась, что их еще кто-то услышит, и продолжила почти шепотом: - зимою приходил человек один из города – большой человек, ученый, и людей спрашивал. Говорил, что и в городе она все темное дело не оставила, и что связалась с грабителями и разбойниками, и что черное дело они хотели сделать – сгубить правителя нашего – пошли ему Судьба долгой жизни – заучено пробормотала она. – На святое замахнулась! И что ищут ее теперь по всему свету…

– Ужас какой, - вздохнул я. – А что родители ее?

– А что – они? Живут себе. Они же не виноваты, что дочь такая.

– А может они бы мне долг отдали… за дочку, а? – быстро придумал я пусть глупую, но зацепку.

– Да где там деньги у них! – махнула рукою старуха. – Сами едва не голодают. Да и отреклись они от нее – на празднике Благодарения Судьбе, - в тот год и отреклись – и мать, и отец, и братья, и сестра тоже.

– А… Ана – сестра? – осторожно спросил я.

– Ну да, Ана. А потом она еще рассказывала, как Ая и над ней колдовала, когда та еще ребенком была – да приказала никому не рассказывать. Та боялась и молчала. А как стали говорить об Ае разное – то в Храм пришла и покаялась, рассказала, как с помощью колдовства на ноги стала… Теперь она раньше всех в Храм приходит, и уходит после всех – свою вину искупает…

– А семья у нее – есть?

– Есть, и деток двое. Только не здесь живут они с мужем – а в Кормовке соседней. Только тебе там делать нечего – Ана о сестре непутящей и слушать не будет. И тем более – долги ее отдавать. А родители – и поготов… А украла она у тебя – много?

– Да не так, чтобы очень… Ну и не украла, а в долг взяла, а потом пропала, - махнул рукою я. – А где бы мне мужа ее найти?

– Да и он от нее отказался! – старуха снова перешла на визгливые нотки. – Ничего он возвращать тебе не будет.

– Ну, эт я уже у него спрошу, - вздохнул я. – То где мне найти его?

– Господин! К Вам – Его Святоликие – Первый Жрец Королевского Храма Судьбы! – сдавленным голосом выдавил из себя слуга, появившись на пороге спальни. Его глаза были абсолютными круглыми от страха и удивления.

Инальд Дурог - тоже с чувствами противоречивыми - подхватился с кровати, на которую не так давно прилег немного отдохнуть в послеобеденное время,. Первый Жрец? В его доме? Без предупреждения?

С какими бы целями он не явился, это не сулило первому министру ничего хорошего. Великому Жрецу было бы к лицу и к сану вызвать министра к себе, а не являться в его доме.

Но отказать ему он тоже, конечно, не мог.

– Проси его в кабинет, - коротко распорядился Инальд.

Он поправил свою одежду и, перед тем, как выйти из спальни, побрызгал на себя ароматной водою.

Великий Жрец уже успел устроиться в кресле перед столом, когда Инальд переступил порог своего кабинета.

Мягкая тень полускрывала его лицо. Склонившись в давно заученных ритуальных движениях приветствия, Инальд подумал о том, почему лицо его собеседника – такое картинно-правильное, на самом деле вызывает ощутимое отвращение? Может, это все из-за невероятной молодости этого лица – если верить ему, то священнику не более двадцати с лишним лет. Хотя на самом деле ему должно быть многим больше.

– Какая приятная неожиданность – видеть Вас в моем доме, - расползся в улыбке министр, но священник остановил его коротким жестом.

– Довольно… Я пришел к вам не за этим – выслушивать церемониальные речи. Давайте представим, что мы ими уже обменялись.

– Тогда – я слушаю Вас, - развел руками Инальд, приседая в кресло напротив.

Молодой священник вздохнул, прежде чем начать говорить.

– Я, конечно же, не могу не знать, что Вашими людьми ведется работа по поимке опасных злодеев, замахнувшихся на честь короны… И не только. – Первый Жрец пристально взглянул в глаза первому министру.

– Они замахнулись на нечто большее. И мы оба знаем, на что именно.

Первый министр нервно сглотнул, невольно отводя глаза.

– Я просто хочу, чтобы Вы знали – в моем лице Вы всегда найдете союзника. И защитника, если понадобиться, - добавил он, - но после короткой паузы продлил свою речь – Церковь Всеблагой Судьбы всегда на стороне тех, кто ищет правду.

– И я не сомневаюсь, что мятежники будут наказаны со всей строгостью закона. И переданы под крыло родной Церкви – дабы спасти свои заблудшие души, - еще один выразительный взгляд поставил точку в их разговоре.