Но она больше не будет добровольной узницей.

И от этой мысли так вдруг стало легко – и словно солнце засияло ярче сквозь мутное стекло окна – что Ая вдруг счастливо засмеялась – впервые за этот кошмарный год, и, нырнув в убогую, но еще таящую волшебное тепло объятий постель - сразу же уснула, не отпуская с лица счастливую улыбку…

Проснулась Ая где-то пополудни – голод давал о себе знать. Перекусив припрятанной краюшкой, девушка привела наконец жилище в порядок и стала думать, как ей быть дальше. Мысли о том, чтобы вернуться на работу в харчевню уже не посещали. В ее дверь кто—то постучал, но Ая и не подумала открывать – хватит, она достаточно потакала желаниям других. Сейчас ей хотелось сделать что-то для себя. И самое простое было – отгородиться ото всего и всех и просто побыть одной – в свое удовольствие.

Пока она еще не совсем забыла, что это такое…

В блаженной лени минул день.

А вечер преподнес подарок в виде лукавой улыбки Элона, который бесшумно возник в дверном проеме – хотя Ая точно помнила, что запирала дверь.

Он снова неспешно ее разглядывал, не переставая улыбаться и не спуская с девушки радостного взгляда.

– Я слышала, что ты вор. Но не думала, что и взломщик тоже, - вместо приветствия сказала Ая.

– К вашим услугам, госпожа, - он деланно - вежливо раскланялся. – Я вор искусный – бойся, я могу украсть и твое сердце.

– Зачем красть то, что лежит на видном месте без присмотра? – засмеялась Ая. – Я могу отдать тебе его и даром.

– Все-таки ты странная, - подвел черту их разговору Элон, садясь рядом. – Никогда не встречал такой девушки.

– Только не говори, что их у тебя было мало…

– А я и не говорю, - пожал плечами молодой вор. – Просто ты не такая.

– И поэтому ты решил заглянуть ко мне еще разок? И даже – подкормить? – улыбнулась Ая, кивнув на узелок с едой, который все еще держал в руках Элон.

– А ты глазастая, - рассмеялся он, уже касаясь ее шеи поцелуем.

… О еде они вспомнили гораздо позже, уже порядком устав. В комнате нашлась только одна глиняная кружка, потому они пили из нее вино по очереди, заедая его душистым былым хлебом – он показался Ае невиданным лакомством.

На пузатой бутылке с вином была какая-то надпись.

– Погреб Лу-сон, - прочитала Ая, подняв бутылку с надписью.

Молодой вор присвистнул:

– Ты умеешь читать?

– Умею. Мой муж научил меня, - спокойно ответила Ая.

– Ты была замужем?

– Можно сказать, что я и сейчас замужем, - развела руками она. Мой муж жив, и я тоже, а брак, как известно, может разорвать только смерть…

– Ты что, сбежала от своего мужа? – в уже полупьяных глазах Элона вспыхнул неподдельный интерес.

– Сбежала… Только не от него. А от всех остальных, что хотели меня судить…

– За что? За воровство?

– За колдовство, - вдруг неожиданно для себя самой выпалила Ая, глядя просто в глаза Элону. Он неожиданности молодой человек едва не слетел с кровати.

– Так ты и вправду умеешь колдовать? – он навис над нею, как грозовая туча.

– Немного, - пожала плечами девушка.

– И так спокойно говоришь мне об этом? Первому встречному?

– Не первому. Я с тобой… Ну… Ты – не совсем – первый встречный, - Ая выдавила на лицо улыбку.

Но он просто пропустил ее слова мимо ушей.

– Ну ничего себе! Грамотная колдунья, сбежавшая от взбесившейся родни… Может, ты еще и Книгу Судьбы прочитала? - спросил он с плохо скрытой насмешкой.

– А что – если прочитала? – спросила вдруг Ая с вызовом.

– Это что-нибудь меняет?

– Ну, тогда ты постигла высшую мудрость, - неуверенно закончил Элон, растеряв свои колючки от неожиданного выпада Аи.

– Не постигла, - грустно покачала головой девушка. – Ее там нет.

– Да ну! Так я должен поверить, что ты прочитала Книгу Судьбы? Великую книгу? – снова стремительно возвращая себе самоуверенность, глумливо протянул Элон, отхлебнув вина из кружки.

– И ты прочитала…

– Прочитала, - в тон ему ответила Ая, - забирая кружку из его рук и делая тоже большой глоток. – От корки до корки.

Вино развязало ей язык; и сбрасывать теперь покровы молчания перед этим человеком для нее было не менее волнительно, чем несколько часов назад – одежду. И слова, очерчивая мысли, столь надолго затаенные, вдруг понеслись рекою, словно прорвалась невидимая плотина, что отгораживала ее от нее самой, и эта – пускай даже смертельная правдивость – больше не могла быть остановлена…