Он замолчал. Перед его глазами проплывали вереницы пыльных фургонов. Мать, умирающая от холеры возле реки Норт-Платт... Круговая оборона, выстраивающаяся из фургонов при любом сигнале об опасности. Усталые осунувшиеся лица людей, бредущих по дороге за выбивающимися из последних сил упряжками быков и мулов. Дойти - или умереть... Третьего пути нет. Мебель, оборудование, книги, сваленные прямо в пыль, так как прятать их не было сил... Фургоны ломались, скот дох, оставляя свои обтянутые шкурой скелеты вдоль нескончаемых пыльных дорог. Долгое восхождение в горы с шапками сверкающего и зловеще нависшего над ущельями льда по мешанине из грязи и валунов, которые только ненормальный назвал бы тропами... отвесные стены, на которые упряжки втаскивают фургоны. Уходящая из-под людей и животных земля, грохот ночных обвалов, тревожные слухи, о партии Доннера, запертой снегом возле озера Хастингс в сорок шестом... Зеленая долина под ногами и слабое удивление, смешанное с недоверием: неужели дошли? И робкая пробуждающаяся радость: теперь-то деньги рекой польются в карманы!

– Да, - медленно повторил Морган.
– Сорок девятый... А все это лишь для того, чтобы снова вернуться в Канзас...

Канзас напомнил ему то, что хотелось бы забыть навсегда.

* * *

Миссис Черрингтон медленно вошла в сумеречную церковь, освещенную неровным светом нескольких свечей и, пройдя по длинному проходу, опустилась на скамью в первом ряду, стиснув руки до побеления костяшек.

– Господи...
– беззвучно шептали ее губы, - прости меня... Я не должна была даже думать об этом... Я знаю, что Ты посылаешь нам только то, что мы в состоянии вынести, и это делает нас сильнее, но я знаю также, что не могу сравниться с ветхозаветными праведниками... Даже Иов поддался слабости и сомнению... Мне очень тяжело... Я прошу только об одном: укажи мне путь, и как бы сложен он ни был, я пойду по нему до самого конца.

Она сидела, склонив голову и закрыв глаза, ожидая ответа. Мысли, будто перепуганные птицы в клетке, метались в ее голове, выстраиваясь в причудливые решения в поисках выхода. "Что, если разыскать того человека, Моргана... Прийти к нему и попросить позаботиться о нас эту зиму... Только эту зиму... Этого времени хватит, чтобы придумать, как удержать его... Может, ради этого придется пойти на подлость, обман... Предложить ему себя, вряд ли он откажется, мужчины редко упускают случай... Я пойду на это, наплевать, что скажут люди. Если им нет дела до меня, какое дело мне до них? Все складывается удачно: никто ничего не знает, даже Роланду я не успела сказать и если действовать быстро, Морган никогда не узнает, что ребенок не его. А если и догадается, то не сразу, и у нас уже будут общие дети... Нет! Это подло, подло! Так обманывать человека..."

Вздрогнув, миссис Черрингтон закусила губы. "Как можно быть такой дурой. Это не просто подло, это к тому же и глупо. Он может остаться сейчас, но долго его не удержать. То, что гложет его изнутри, не даст ему осесть, пока он не сумеет справиться с этим. Забудь об этой безумной идее, Мария."

Миссис Черрингтон подняла голову и, вздохнув, поглядела на распятие. "Ответь мне, суждено ли нам выжить или погибнуть?
– мысленно спросила она.
– Где же выход? Где он?"

Неслышно ступая, подошел отец Блейк и опустился на скамью рядом.

– Как вы, Мария? Как дети? Люсьен?

– Все в порядок, - ответила миссис Черрингтон, не глядя на него, обида все еще сидела внутри нее, впитавшись в кровь, но внезапно, помимо ее воли, накопившаяся боль прорвалась, - Люсьен... Он не разговаривать. Он играть странные игра, будто желать избавляться от воспоминания об этот кошмар, переживать его снова и снова, но только это не помогать, а делать только хуже...

– Это тяжело для ребенка, когда на его глазах убивают отца, - медленно проговорил мистер Блейк.
– Я сожалею, что так случилось... Я сожалею, что обидел вас тогда и, если хотите, я могу освятить могилу вашего мужа. Да еще этот пожар в лавке... Если понадобиться помощь, обращайтесь. Наш приход небогатый, но...

– Это мелочь, - дрогнувшим голосом прервала его женщина.
– А вот освятить могилу Роланда мы могли бы, но потом, когда все успокаиваться.

– Вы правы, - кивнул отец Блейк.
– Бог смотрит в души людей и судит по делам их.

По интонации священника миссис Черрингтон почувствовала, что он искренен, и поняла, что он так же наивно верил и в то, что Роланд Черрингтон действительно принимал участие в схватке с револьвером в руке.

– Я так устать от ненависть вокруг меня...
– вырвалось у нее.
– За все эти дни... Так устать...

– Что вы будете делать теперь?
– в голосе Блейка звучало участие, и миссис Черрингтон впервые взглянула на него.
– Наверное, уедите на Восток? Там спокойнее.

Миссис Черрингтон покачала головой и встала. Этот вопрос странным образом прояснил ее мысли, и все как будто сразу встало на свои места.

– Это - не выход, - сказала она и перед ее глазами возникали все те места, которые она когда-то покинула.

– Я слишком долго убегать.

Она встала и пошла к дверям, распрямив плечи, как вдруг резкий плач младенца разорвал тишину. Обернувшись, миссис Черрингтон увидела ребенка, завернутого в темные одеяла и кусок медвежьей шкуры, почти сливавшейся с полумраком. Преподобный Джозеф Блейк поспешил к ней.

– Смотреть...
– миссис Черрингтон подняла малыша.
– Это ребенок. Кто-то оставлять его здесь.

Блейк поскреб пальцем темное пятно слипшейся шерсти на уголке шкуры.

– Запекшаяся кровь, - сказал он.
– Надо полагать, его родителей нет в живых, иначе бы его не оставили здесь. Бедный малыш, у него, наверное, никого не осталось.

– Теперь быть, - миссис Черрингтон начала укачивать ребенка, и он затих.

– Вы возьмете его?
– изумленно спросил преподобный Блейк.
– Несмотря на все ваши трудности?