То, что бугай бросил меня среди толпы, было неприятно. Волна снова стала набирать силу.

Последней каплей, предшествующей ходу лавины, стало меню. По-моему, такими помоями, что подала мне Гретхен, волшебным образом переместившаяся из кухни в столовую на раздачу, даже свиней не кормят. Прикол в том, что на столе, за которым сидели наставники и белобрысый, жрачка была очень даже ничего.

Я углядел на белой накрахмаленной скатерти сыр и почувствовал, как текут слюнки. Я обожаю сыр! Могу только им и питаться. К нашему столу сыр везут из Испании, с сыроварни Иисуса Ансолы Хуаристи. Я, правда, пару раз видел такой сыр в парочке магазинов Москвы, но кто знает, может, он там залежалый, или вообще подделка? А в дома отца он доставляется по спецзаказу, свеженьким!

Правда, у наставников был баварский голубой сыр, не бог весть что, конечно, но для сельской местности пойдёт.

Жрать хотелось ужасно! Но перловку, похожую на чью-то блевотину, я и в рот не возьму.

Внезапно у проходившей мимо рыжей девки упала с подноса вилка прямо к моим ногам. Рыжая была очень даже ничего, даже лучше швейцарских горничных из Ле Рози, и в другой бы раз я почтил её своим вниманием. Но сейчас я был голоден и жутко зол, потому пнул ей вилку ногой. Пусть подбирает! Всё равно ничего лучше она не заслуживает.

Как ни странно, рыжая не разозлилась, не расстроилась, а глянула вроде бы даже насмешливо. Нагло пристроила свой поднос на моём столике и пошла за новой вилкой.

Хотя девка была рабского сословия, как любил выражаться о простых людях мой отец, но мне почему-то захотелось, чтобы она села напротив меня. Может, пригласить её?

Поздно. Какая-то жирная корова утащила рыжую в компанию таких же страшил. Господи, как же я ненавижу жирных баб! Меня просто от них всего коробит! Если ты жируха – иди и убейся, а не порти аппетит нормальным людям своими телесами.

Про рыжую я забыл быстро. Голод подавил все мои инстинкты. Я вяло поковырялся погнутой ложкой в супе, напоминающем мочу, и отодвинул от себя тарелку.

– Приятного аппетита! – вдруг услышал добродушный голос Наставника.

Ага, значит, пожал сыра и доволен? А мне что есть? Эту мерзость? Ну, я ему сейчас всё выскажу!

И лавина сошла.

Наставник вёл меня по коридору, который казался бесконечным. Когда мы отошли на порядочное расстояние от полной людей трапезной, мне стало как-то не по себе. В этой части дома было очень тихо и прохладно. Стены давили на меня. Не думал, что когда-нибудь скажу это, но зря я в столовке выпендривался. Вымораживает меня Наставничек, факт!

Я к нему сначала не приглядывался. Массовик-затейник – он массовик-затейник и есть. Этакий толстячок с добрыми глазками и приятным бархатистым баритоном, внушающий доверие. Даже мне, человеку, которого очень трудно расположить к себе. На первый взгляд, Наставник был чем-то похож на одного знакомого отца – видного бизнесмена, вот уже лет пять как не сходившего со страниц журнала Форбес.

Судя по всему, Наставник вёл меня в подвал. Ох, до чего же мне всё это не нравилось! Я-то сначала, когда он про Доверительный разговор заикнулся, даже чуть не посмеялся – пусть болтает что угодно, мне до фонаря. И только сейчас мне пришло в голову – а что, если Доверительный разговор – это только метафора, и Наставник вовсе не вести беседы на морализаторские темы со мной собрался?

Эта часть дома выглядела необжитой: половицы практически истлели, краска на стенах облупилась, а в углах висела паутина. И тогда я понял, что Наставник никакой не успешный бизнесмен, а Джон Гейси, убийца-клоун. В маленьких глазках мужчины притаилось безумие.

– Куда вы меня ведёте? – я поразился тому, насколько тоненько прозвучал мой голос.

– На Доверительный разговор, - сообщил Наставник, взглянув мне прямо в глаза.

На миг мне померещилось, что его лицо в красно-белом клоунском гриме, и я даже отшатнулся.

– Что-то не так, Эдуард? – поинтересовался Наставник и распахнул передо мной дверь подвала.

– Не надо никаких разговоров, - заверещал я. – Я всё понял, я не буду больше возмущаться, буду есть перловку и даже суп. Не трогайте меня.

Но было поздно. Мужчина схватил меня за руку и втащил в помещение, захлопнув дверь и заперев её на засов.

– Но ты же не любишь перловку, - ухмыльнулся Наставник. – Ты же у нас голубых кровей, тебе сыр из молока лося подавай!

– Нет, я люблю перловку, обожаю перловку, только не бейте меня, пожалуйста! Пожалуйста, Наставник, не бейте меня.

Меня трясло. Никогда в жизни я не испытывал такого страха, как перед этим толстяком, который стоял у двери и, прищурившись, разглядывал меня своими недобрыми глазками. Все моё внимание было приковано к Наставнику, так, что на внутреннюю обстановку подвала я и внимания не обратил.

Каково же было моё удивление, когда Наставник неожиданно произнёс:

– Присядь-ка, Эдуард!

Прямо за моей спиной оказалось удобное кресло, в которое я и бухнулся. Правда, я ожидал, что из мягкой обивки вот-вот вылезут шипы, но не дождался. Вместо этого передо мной возник низкий столик из чёрного стекла, а Наставник опустился на табуретку по другую сторону стола.