Филипп ужаснулся и приложил руку к сердцу, делая шаг по направлению к нам.

– Как?! Родиона убили?

– К сожалению, да, - ответила я.
– Его внучка Эмилия стала директором института. Она нас с друзьями отправила в длинный путь на поиски вас, якобы для того, чтоб вы выявили всю правду, но не все выжили, а из тех, кто жив, никто, кроме нас не смог продолжать путь.

– Мы подозреваем, что именно она и убила своего деда, - добавил Миша. Всё сказанное очень сильно огорчило Филиппа. И он не видел оснований нам не доверять. Он открыл нам двери ворот заклинанием, и засов со щелчком сам отодвинулся в сторону. Мы с Мишей сказали спасибо Филиппу и вслед за ним вошли в дом.

Внутри не было множества зажжённых свечей, как у Анхелики. Очевидно, что дом охраняется другим способом либо не охраняется вовсе. Последнее было бы нежелательным, учитывая то, что Филипп является частью замысла Милли. Прихожая здесь отсутствовала - войдя, мы сразу оказались в просторной комнате, всюду уставленной шкафами с книгами и магическими артефактами. Справа от входа стоит специальный алхимический стол, в центре которого лежит толстая старинная книга, а внутри - хранятся различные смеси и пустые банки. Впрочем, готовые зелья расставлены в особом порядке - по цветовой гамме - на полках в шкафу, стоящему напротив входа.

Пока мы с Медведем осматривались, Филипп сказал:

– Располагайтесь поудобнее. Но, я так понимаю, вы пришли сюда не для светских бесед, - мы с Мишей покачали головой.
– Поэтому я расскажу вам всё. Я знал Эмилию с самого её детства. Её мать умерла при родах, а отец-иностранец - ушёл из семьи до того, как она родилась. И мать передала Родиону, своему отцу, свою последнюю просьбу - назвать её Эмилией, ведь это имя ей всегда очень нравилось. Родион не мог не выполнить просьбу своего единственного ребёнка. Он в одиночку стал растить Милу, хотя чаще всего он оставлял её одну, на попечение самой себе, ведь сам он любил работать и уходить в науку. А жена у него погибла задолго до рождения Эмилии. Я часто приходил к своему другу в гости и замечал, что зря Родион не уделял Миле достаточно много внимания - ибо она стала интересоваться тёмными силами. Правда, она это объясняла простым любительским интересом, ведь в области белой магии Мила тоже была успешна. Но я до конца не поверил ей. Почему-то я чувствовал, что её любовь к чёрной магии становится всё сильней. Я попытался предостеречь её от этого, сказал, что использование таких сил может повлечь за собой немалые беды. Но она отмахнулась тем, что занимается этим только ради изучения данной области. Однако она понимала, что я до конца не доверяю ей. Надо проверить, действительно ли она убила Родиона. А вы пока расскажите свою историю.

Мы с Мишей вкратце пересказали о всех злоключениях, которые нам довелось пережить, а Филипп тем временем рылся в своём шкафу, полка которого была завалена различными картами и пергаментами, и нашёл чистый пергаментный лист с широким большим прямоугольником, углы которого были закруглёнными, и положил его на письменный стол. По мере нашего рассказа, Филипп сочувственно тряс головой и вздыхал, но не перебивал нас. Когда мы закончили, он выразил нам сожаление и предложил сесть вокруг письменного стола. Перед ним стоял только один стул (при желании можно поднести и другие), и заметно, что здесь очень редко бывают гости - другие стулья тоже разрозненно и одиноко стоят в периметре комнаты. Сесть мы отказались, но одним из сидений всё же воспользовались - сложили туда рюкзаки. Филипп не стал настаивать.

– Как хотите. Этот пергамент - Полотно Прошлого и Настоящего. Из названия должно быть понятно, что будущее оно не показывает, - пояснил он.
– Но оно может показать любое место, любого человека и что происходило с ним в любой из моментов прошедшего. Не обязательно нашей эры. Так значит, вы хотите увидеть, как и из-за кого умер Родион, - мы с Мишей кивнули, и Филипп обратился к пергаменту, говоря на латыни: "Panno cilicii, ostendere mihi, quam mihi amicus est, et cujus causa Rodion (полотно-полотно , покажи мне, как умер мой друг Родион и по чьей вине)," - и в закруглённом прямоугольнике начало проявляться изображение.

Утро. Кабинет директора. Родион Филимонович сидит за своим письменным столом, изучая какую-то древнюю книгу. К нему открывается дверь. Входит Мила, сияющая свой ослепительной красотой. Она была в зелёном изысканном платье, под цвет сияющих глаз. Длинные чёрные волосы кудрями ниспадали по её груди, плечам и спине. Родион поднял свой взгляд от книги, обрадованно воскликнув:

– Внучка! что же заставило тебя явиться ко мне в столь ранний час?

– Хотела повидать тебя, дедушка. Ты, наверное, всю ночь читал, так и не сумел отдохнуть, вот я и хотела бы поддержать тебя, поговорить, - в голосе её слышалась забота, однако я не доверяла её интонациям и выражению лица. Да, обеспечит она Родиону вечный покой!

– Да, конечно!
– согласился тот. "Нет, не надо!
– предчувствуя его скорую смерть, которая на самом деле уже случилась, панически подумала я.
– Она же вас убьёт!" - Пора бы мне уже отвлечься от древнегреческих манускриптов и выпить немного чаю, - он отодвинул книгу к углу стола и закрыл её.
– Ты не подашь чайник с подносом дряхлому старику? Чайные чашки, поднос и всё остальное лежали в книжному шкафу на полке, освобождённой от книг. Шкафы стояли полукругом - по форме центрального отдела кабинета - и в большинстве своём находились у директора за спиной. По обе стороны стен - две винтовые лестницы, ведущие к спальне. С их ступеней можно взять книги с любой высоты.

– Ну, что ты, дедушка, - с сочувствием отозвалась Мила и направилась к чайнику.
– Ты ещё всех переживёшь!

Но, оказавшись сзади него, она насмешливо улыбнулась. Затем - подошла к чайнику и двум чашкам. Всё это стояло на серебряном подносе. Мила подняла чайник в воздух с помощью Левитации и за счёт неё же влила его содержимое в кружку с изображением Института."Она единственная принадлежит директору," - вспомнила я, с ненавистью глядя на Милу. Налив воду себе, она добавила в жидкость обеих кружек заварку из того чайничка, что поменьше и порылась внутри своего платья, доставая оттуда какое-то зелье. Скорее всего, отраву. Незаметно Эмилия добавляет его в кружку с нарисованным Институтом, и на лице её появилась зловещая ухмылка. Цвет чая не изменился, и колдунья спрятала зелье обратно.