– Нет, годы мои уже сочтены, - говорил Родион Филимонович, но подозревая о том, какие же махинации проводит внучка за его спиной.
– Я уже стар и слаб. Пора уже скоро отправиться и на вечный покой. Мила спустилась с лестницы, опустив поднос с чайником, чаем и печенюшками перед дедом на стол.

– Заранее никто не может знать, когда это случится, - с видом доброжелательности и беспокойства произнесла она.
– Плохое у меня предчувствие, внученька, очень плохое...
– задумчиво произнёс дед. Мила сильнее забеспокоилась. Вдруг он и не притронется к чаю?

– Какое?
– спросила она. Разумеется, ей хотелось удостовериться, что она к этому предчувствию не имеет никакого отношения, как, впрочем, и чай.

– Неопределённое... Как будто бы смерть совсем вот передо мной... И скоро заберёт меня к себе...
– директор поднёс чашку к своему носу, вдыхая исходящий из неё аромат.
– М-м... с чабрецом...

Чёрт, почему же сейчас это предчувствие у него не сработало?! Если бы он смог понять его - то не произошло б тех событий, которые сгубили множество людских жизней!

– Твой любимый вкус! Да и, по правде говоря, другой заварки там не было!
– Мила улыбнулась, демонстрируя фальшивое дружелюбие. Тут её улыбка сошла на нет. Мила склонилась поближе к деду. Сама смерть склонилась над ним.
– Но ты не беспокойся из-за предчувствия. Не все они сбываются. Пей чай.

– Да, конечно, не все! Зря меня Филипп предостерегал...

Ох, как же я не согласна со стариной директором! Но, к сожалению, предотвратить ничего не могу - на данный момент показанное на пергаменте - в прошлом, а в тот день я впервые после нескольких дней в больнице спала в своей спальне, ибо на тот момент занятия и завтрак ещё не начались.

– Филипп?!
– переспросила Мила, изогнув брови.

– Ну да. Ты же сама знаешь, как ему не понравился твой интерес к тёмной магии. А я считал это лишь увлечением. И вот, вижу - ты стала доброй женщиной!

Мила изобразила застенчивую улыбку.

– Спасибо!

– Всегда пожалуйста, внученька! Но вот почему мы до сих пор не пьём чай?
– Мила не стала притворяться, что возьмёт кружку - ещё бы, тогда на кружке останутся её отпечатки и энергетика - и поэтому потянулась к печенью и взяла его.
– Приятного аппетита!
– пожелал Родион и сделал большой глоток из кружки. Мила опустила руку с зажатым печеньем к себе на колени, напряжённо всматриваясь в лицо деда. Мгновение ничего не происходило, но тут глаза у него выкатились из орбит, и он начал задыхаться. Горло его словно сковывало льдом.
– Воды... Воды...
– только и мог хрипеть он.

Но Мила Фокс видела, что её план отравить деда начал осуществляться, и она не собиралась сдаваться и останавливаться на полпути к цели. Она положила руку ему на плечо и попросила с наигранным беспокойством:

– Попей чаю. Он - твой самый любимый. Может, тогда у тебя прекратится одышка. Главное - мысленно себя настраивай на это. Родион кивнул и отпил ещё. И зря. Очень зря. Глаза его ещё больше выкатились, и он стал тяжелее дышать. Казалось, что каждый вздох может стать для него последним. Мила отклонилась на спинку кресла, став равнодушно и свысока наблюдать за мучениями деда. Он пытался что-то произнести, но уже не смог. Корчась и задыхаясь, он положил голову к себе на стол.

Эмилия зловеще ухмыльнулась, довольная содеянным. Поднос со всем содержимым она отправила на полку заклинанием Левитации, даже не сдвинувшись с кресла. Единственное, что она оставила себе - это кусок прямоугольного печенья, которое собиралась доесть. Естественно, ведь на нём она оставила свою энергетику. Эмилия встала, надкусив его и направилась прочь с места преступления, не оставив следы (если не брать в расчёт использование заклинаний). Напоследок она оглянулась на мёртвого деда и зло усмехнулась.

Изображение на пергаменте начало исчезать. Я, Миша и Филипп увидели то, что хотели. Вернее, то, что должны. И наши подозрения подтвердились.

– Мы так и знали, - понуро произнёс Миша.
– Зачем только согласились на эту миссию?!

Я приобняла его правой рукой. Мне хотелось его успокоить.

– Вообще-то мы до путешествия ни о чём не догадывались, - напомнила я.
– Тем более, помнишь, как в нас бурлила неудержимая жажда приключений? Тогда для нас был сам их смысл не так уж и важен. Важнее всего - испытать опасности. Миша кивнул. Как же он мог этого не помнить?! Мы оба с ним всегда были склонны лезть на рожон, но за пределы Института нам нельзя было выходить. А тут - предоставилась нам возможность проявить себя, причём в настоящих испытаниях жизни! Как тут не согласится тем, кто их только и ждал?! Но... всё оказалось гораздо сложнее. Мы уж никак не предполагали, что всё случится именно так. Что наших спутников будут сжирать, превращать в вампиров и убивать. Хотя... было даже интересно. Спасибо Милочке за это! Гореть ей в аду!

– Да, но сейчас всё иначе, - сказал в ответ Миша. Жаль, но мы были с ним в комнате не одни. А мы так привыкли к уединению! Но в комнате ещё Филипп, и дом принадлежит именно ему.

Я вспомнила об извозчике и его дочери. Где они, как? Не отравились ли они теми яблоками, что я им любезно дала? Я попросила Филиппа показать нам их.
–

Эх, Эмилия...
– сокрушённо произнёс Филипп.
– Fabric-romanum, ostende mihi placet quod pilentum et filia ejus, quae induxerunt et quasi vinculum plaustri heri et Michael Marina (полотно-полотно, покажи мне, пожалуйста, извозчика и его дочь, которые вчера везли на повозке Марину и Михаила), - провозгласил он, и на Полотне отобразилась следующая картина: