–  Да!
– ответил Николай.

Дверь открылась, в нее просунулся Брусков, держа в руках трубы свернутых чертежей. Лицо его было мрачно. Охваченный тревожным предчувствием, Николай молча смотрел на него.

–  Пришел сказать, что я вам больше не соавтор.- Брусков положил на стол чертежи и папку с расчетами.

–  Это почему же, Володя!
– удивился Николай.
–  И к чему это «вы»?

–  У меня свои принципы. Работать вдвоем над проектом - это хорошо, но любить женщину… - Брусков развел руками.

–  И какой следует из этого вывод?
– спросил Николай, печально глядя на Брускова.

–  Я вам больше не соавтор, - ответил тот.

–  Не думал я…

–  Мне теперь неинтересно, что вы думаете обо мне, - буркнул Брусков, закуривая папиросу.

«Будто все сговорились против меня», - в досаде подумал Николай.

–  Прощайте!
– Брусков поклонился, приложив правую руку к груди.

–  Подожди, Володя.

Брусков, держась за ручку двери, повернул голову.

–  Слушаю.

–  Володя, к чему это? Мы с тобой люди взрослые… - начал было Николай, глядя на товарища.

–  Я поступаю сообразно своим убеждениям. Если бы я не уважал вас… Будем по-мужски откровенны. Мы не дилломаты. Вы знаете, что я люблю эту женщину…

–  Значит, дружба наша была мыльным пузырем? Брусков пожал плечами.

–  Видите, Николай Емельянович… Если бы я не уважал вас… Как же я буду работать с вами над проектом, встречаться, дружить, если каждую минуту буду думать, что вас любит женщина, без которой я не могу жить? Вам это кажется мелодрамой? Ну что ж, у каждого свои убеждения.

–  Откуда ты взял, что она любит меня?
– спросил Николай с грустной улыбкой.

–  Эх, да что об этом говорить!
– Брусков безнадежно махнул рукой.

–  Ничего ты не понял, дружок. Здесь все гораздо сложнее, серьезнее, чем ты думаешь.

Помолчали.

–  Итак, я сказал все. Чертежи вам вернул, - промолвил Брусков, снимая со шляпы пылинку.

–  Но кроме личных чувств есть гражданский долг. Наш проект нужен ни мне, ни тебе. Он нужен производству, государству. И вот ради личных принципов ты умываешь руки. Где же тут логика, Володя?

–  Вы - автор. Я помогал вам, как умел. Вы и сами доведете его до конца.

–  А ты все же подумай. Продолжим наш разговор через несколько дней, хорошо?

–  Мое решение твердо. Прощайте!

Он поклонился и вышел из комнаты. Николай сел на диван, опустил на ладони голову и долго сидел в таком положении.

Потерять любимую женщину - это тяжело, но нелегка и потеря друга.

ДОГАДКА ПОДТВЕРДИЛАСЬ

В воскресенье Надя водила детей в кукольный театр. После спектакля она увидела Дашу, которая была тоже с сыном.

–  Дашенька! Как хорошо, что мы встретились!
– воскликнула Надя, улыбаясь и протягивая обе руки.

– Здравствуйте, Надежда Владимировна, - ответила Даша.

–  Это ваш сын?
– спросила Надя.
– Чудесный мальчик!
– Она нагнулась и поцеловала малыша.

–  Что-то вас не видно на заводе, - сказала Даша.

–  Я не работаю. Ушла. Домохозяйкой стала.
– Надя вздохнула.

–  Не жалеете?

–  Жалею, конечно. Но мне трудно было учиться заочно. Осенью думаю вернуться на завод.

Лицо Даши было строго, она как будто тяготилась встречей. Наде давно хотелось узнать, за что Даша обиделась на нее.

Недалеко от театра был скверик с фонтаном и цветником. Надя предложила посидеть на свежем воздухе. Выбрали скамейку против фонтана. Коля и Вовка быстро познакомились и пустились взапуски вокруг фонтана, почуяв свободу и простор. На коленях Нади сидела Наташенька, белокурая и голубоглазая. Она недавно стала ходить и уже забавно лепетала.

–  Даша, я давно собираюсь спросить у вас… - начала Надя, немного волнуясь.

–  О чем?
– тихо спросила Даша. Лицо ее было грустно и задумчиво. Она вспомнила встречу с Николаем в доме Тороповых.

–  Обещаете быть со мной откровенной и искренней?

–  Обещаю.

–  Скажите, почему после того вечера вы стали избегать меня?

–  Вот вас что интересует!

–  Мы подружили с вами. А после того вечера… Вы с Горбачевым и раньше были знакомы?

Лицо Даши слегка покраснело.

–  Вы же знаете об этом.

–  Откуда я могла знать? Мне показалось, что я обидела чем-то вас. Если это так, простите. Поверьте, я не хотела причинять вам ничего плохого.