Николай знал, что директор и без того был взвинчен. План за первую декаду был сорван. Заводы, поставляющие электрооборудование, задерживали поставки, несмотря на то, что Пышкин засыпал их тревожными телеграммами, не раз звонил в главк и министерство, прося принять самые срочные меры. На расширенном заседании завкома рабочие обрушились на дирекцию с резкой критикой, что из-за своей нерасторопности она сорвала плановое задание и лишила всех заработка.

В такое горячее время и подвернулась Даша.

–  Не могу понять вашего директора, - сказала она Николаю.

–  Он не раз ставил вопрос перед министерством об улучшении условий труда на заводе. Но для этого требуются большие затраты, а министерство не отпускает денег.

–  Не думаю, чтобы в министерстве не считались со здоровьем рабочих. Наверное, вы плохо требуете. Облздравотдел этот вопрос будет ставить перед министерством здравоохранения. Боюсь, что администрации завода придется краснеть.

Николай с улыбкой посмотрел на нее. Он уважал настойчивых людей.

–  Товарищ Горбачев, мы попросим вас, как члена завкома, пройти с нами в пятый и седьмой цехи. Оттуда поступают жалобы от рабочих, - официально сказала Даша.

–  Нельзя ли отложить до завтра? Сейчас я очень занят, - попросил Николай.

–  Нет, нельзя.

–  Тогда буду просить подождать полчаса.

–  Хорошо. Мы вас ждем в седьмом цехе. Даша с техником пошла дальше.

–  Ну хорошо, пусть администрация завода озабочена выполнением плана. А куда смотрите вы? Это ваша прямая обязанность, - сказала она своему тихому спутнику. Он покраснел.

–  Я не раз ставил вопрос, но со мной не считаются. Директор говорит - не мешай мне работать.

–  Надо не ставить вопрос, а требовать. В акте я укажу, что это делается при попустительстве техника по безопасности. Вы обращались за поддержкой в завком, парторганизацию? Ну вот, видите.

–  Дарья Алексеевна, рад вас видеть в наших краях, - услышала Даша голос Брускова, когда проходила через литейный цех. Он обеими руками пожал ее руку, и Даша призналась себе, что обрадована встречей. Они давно не виделись.

–  Я обещал вас познакомить с нашим цехом, - сказал Брусков.

–  Спасибо. Сейчас мы опешим в пятый и седьмой.

–  Я так и знал, - Брусков вздохнул.
– Тогда разрешите хотя бы проводить вас к нашим соседям.

–  Буду очень рада, - Даша улыбнулась.

–  Вы не знаете, Дарья Алексеевна, что я взялся за ум, - многозначительно проговорил Брусков, идя с нею рядом.

Она в недоумении посмотрела на него.

–  Мы с Горбачевым работаем над оригинальной идеей. Вы с ним, конечно, знакомы?
– подчеркнуто спросил он.

Даша настороженно покосилась на него. К чему это он?

–  Да, мы знакомы, - отчужденно ответила она. Брусков заметил перемену в ее лице, голосе и не мог понять причину этого. То, что лицо ее слегка покраснело при упоминании о Николае, заставило его задуматься.

–  Он вам рассказывал что-нибудь обо мне?
– спросила Даша.

–  Так, между прочим…

Это «между прочим», как иголкой, кольнуло в сердце. Мало того, что искалечил ей жизнь, теперь «между прочим» рассказывает о ней своим друзьям.

Озадаченный Брусков почувствовал, что его присутствие тяготит ее, и поспешил откланяться.

Даша с техником успела осмотреть цехи, побеседовать с рабочими, составить акт и собиралась уходить, когда появился Николай.

–  Простите. Немного задержался.

Даша так холодно и неприязненно посмотрела на него, что он растерялся.

–  Так вот, товарищ Горбачев. Вам, как члену завкома и партийного комитета, не лишне знать, что на заводе не видно настоящей заботы о здоровье рабочих. Во дворе и перед проходной - аллеи, клумбы, фонтаны, а в цехах нечем дышать. Все озабочены выполнением плана, но в каких условиях рабочие выполняют план, - никто не интересуется. Ну что ж, об этом будем говорить там, где надо.

Последние слова Даши прозвучали, как угроза. Сколько у нее очужденности, ничем не прикрытого презрения! Вспомнился разговор с нею в день аварии в литейном. Николай тогда долго думал над ее словами. Но как понимать ее слова? И металлический блеск этих черных, чуть прищуренных глаз.

Техник поспешил оставить очень строгую докторшу с начальником цеха. Пусть еще он поговорит с нею.

– Дарья Алексеевна, вы вправе возмущаться. За планом мы часто забываем обо всем на свете. Но как член парткома, даю вам честное слово…