Василий Иванович тоже не мог не оценить перемену в жене. Он всегда давал ей понять, что это в его вкусе, и Надя радовалась этому. Она в свою очередь замечала, что он по приезде из Москвы стал другим: не ворчал, не капризничал за обедом, не шумел на детей, когда они резвились в доме, не косился на тетю Варю.

–  Ты, деточка, цветешь, - сказала как-то тетя Варя, загадочно ухмыляясь.
– Не будь только слишком доверчивой.

–  Как же можно без этого?

–  Не только можно, а должно, - подчеркнула старушка.

Да, она верила мужу и радовалась, что он снова стал внимательным, заботливым и чутким. И если с его стороны иногда прорывалась некоторая отчужденность, холодность или сухость, Надя считала это остатком прежних их испорченных отношений. Со временем все сгладится. Она уже не спрашивала, куда он уходит по вечерам, почему иногда задерживается. Она радовалась, когда утром видела Василия за письменным столом. Прав был Николай, когда советовал не судить жестоко мужа.

Правда, один раз Надя очень обиделась на него. Это было вскоре по приезде его из Москвы. В городе давно были вывешены афиши о предстоящих концертах эстрадной артистки Валентины Светозаровой. Надя давно никуда не ходила, и ей хотелось побывать на первом концерте. Она сказала об этом Василию Ивановичу.

–  Сегодня, Наденька, не могу. У меня срочные дела. Пойдем другой раз. Хорошо?
– ответил он.

–  Хорошо. Пусть в другой раз. Только ты не задерживайся, пожалуйста, - попросила она.

А на другой день, убирая в его кабинете, Надя на письменном столе нашла программу концерта. «Неужели он был на концерте без меня?» - встревожилась она. Но это вскоре было забыто.

Время шло. Дни в семье Тороповых держались безоблачными, как дни установившейся весны.

Потом Надя начала замечать, что тетя Варя как-то странно поглядывает на нее и вздыхает, что-то, видно по всему, скрывает от нее. Надя не хотела спрашивать, боясь чего-то.

Однажды Василий Иванович задержался допоздна. Надя в своей комнате занималась. Вошла тетя Варя.

–  Все учишься?
– спросила она, стоя возле двери.

–  Учусь.
– Надя устало улыбнулась. Ей хотелось спать, но она решила дождаться Василия.

–  Учись, учись, деточка. Может, оно пригодится в жизни, - многозначительно проговорила тетя Варя.

–  Я давно замечаю, что вы что-то хотите сказать мне.

Старушка пожала плечами.

–  Много будешь знать, скоро состаришься.

–  К чему это вы, тетя?
– Надя вдруг насторожилась, на сердце стало неприятно, тоскливо, в голову снова хлынули мутные мысли.

–  Так просто.

–  Я не понимаю вас. Вы говорите какими-го загадками.

–  Ты, деточка, многое не понимаешь, - ответила тетя Варя.
– Может, оно и к лучшему.

Этот разговор разбудил в Наде неясные тревоги. Сейчас она, как никогда, дорожила душевным спокойствием и порядком в доме. Иногда ей казалось, что возле дома уже бродит новая беда. Надя не была суеверна, но предчувствие заставило тревожно биться сердце.

–  Что вы скрываете от меня?
– спросила Надя, испуганно глядя на тетю Варю.

–  Ты веришь своему, наряжаешься ради него, а он… В груди Нади что-то оборвалось, боль железной лапой стиснула сердце.

–  Что он?
– одними губами спросила она.

–  Эх, Наденька! Деток имеешь, пора вроде бы и женщиной быть. Твой-то с артисткой путается.

У Нади расширились глаза, и вся она сразу завяла.

–  Вы что?!

–  Все судачат об этом. То с директоршей шашни водил, а теперь с певичкой. Он-то, говорят, из Москвы ее привез.
– Старушка вздохнула, помолчала.
– У меня и раньше не лежала душа к нему. Привыкнет собака за возом бегать, она и за санями бежит.

–  Этого не может быть, - тихо промолвила Надя. Лицо ее было бледно, губы подрагивали.

–  Ты одна только ничего не знаешь, доверчива больно. Ты и прошлый раз не верила, когда я предупреждала тебя насчет директорши. Что ж, верь ему, наряжайся, угождай, - тетя Варя обиженно поджала губы и, шаркая войлочными туфлями, вышла из комнаты.

Надя прошлась по комнате. «Этого не может быть!» - шептала она. А внутренний голос говорил ей, что тетя Варя права. «Как это мерзко, гадко!
– думала Надя.
– Зачем же обманывать. Сказал бы открыто, было бы благороднее, чем каждый день лгать и лицемерить».

Надя успела наплакаться вволю, когда в прихожей послышались осторожные шаги. Было около трех ночи. Надя быстро отерла слезы, вошла в гостиную и остановилась у двери в кабинет. Василий шел, не зажигая света. Надя вся дрожала от обиды и негодования. Когда шаги были возле нее, она включила свет. Это испугало Василия, он растерянно, виновато посмотрел на жену, стоявшую у двери. По его испуганному лицу, по виноватой и жалкой улыбке, по глазам Надя поняла все.

–  Ты не спишь? Прости. Задержался с товарищами, - сказал он, немного придя в себя.