–  Тебе, Лида, надо полюбить хорошего человека и выйти замуж, - искренне посоветовала Даша.

Лидия вдруг разразилась смехом.

–  Рассмешила ты меня, Дашенька. Ты только не обижайся. Я тебя и такую очень и очень люблю. Ты же знаешь мои взгляды на все это, - сказала она, разливая в бокалы вино.

–  Мне хватит. Воображаю, какое у меня сейчас глупое лицо.
– Даша весело рассмеялась.

–  Нет, Дашенька, ты сейчас - прелесть. Боже, если бы я была такой, как ты!
– вздохнула Лидия, завистливо глядя на розовое милое лицо Даши, нa ярко блестевшие глаза.

–  Ты завидуешь мне?!
– удивилась Даша.

–  В тебя может влюбиться каждый мужчина. А ты этого даже не знаешь.

–  Что же я, по-твоему, должна делать?

–  Не идеализировать жизнь и людей. Все люди ужасные скоты, а мир - помойная яма. Еще какой-то поэт сказал, что все мы лошади. Ну, хватит об этом. Давай пить. Вино поднимает настроение. Я пью даже водку. Это, конечно, глупо, но приятно.

Лидия выпила бокал вина, закурила папиросу. Даша только пригубила свой бокал.

–  Даша, не думай, что я стараюсь навязать тебе свои взгляды на жизнь. Нет, я очень ценю твою чистоту, порядочность. Мне просто жаль тебя, молодая ты, неопытная. Я тоже была когда-то такой глупой трусихой, - говорила Лидия, пуская изо рта колечками дым.
– Знаю, как тяжело тебе живется. Нет ничего унизительнее, чем бедность для красивой женщины. На твоем месте я не прозябала бы, как ты, а жила по-настоящему.

Даша хорошо понимала, что значит в устах Лидии жить по-настоящему.

–  Захотелось вина, пей в свое удовольствие, - продолжала Лидия.
– Подвернулся интересный мужчина, прибери его к рукам, гни в бараний рог, пока он тебя не согнул. Когда нужно, будь ласкова и по-женски нежна, где нужно - жестокой и беспощадной. Лишь бы в глазах своего покорного раба не теряла женской обаятельности. Жизнь человека коротка, а молодость - мгновение. Спеши насладиться всем, чтобы на старости лет не вздыхать о жизни, растраченной по мелочам. А всякие там моральные принципы - чепуха. Как бы ты честно ни жила, люди все равно осудят тебя даже за то, что ты лучше их.

В дверь постучались.

–  Можно!
– ответила Лидия.

Вошел мужчина средних лет в светло-сером габардиновом макинтоше, в зеленой велюровой шляпе. Круглое румяное лицо его производило такое впечатление, что этот здоровяк всем доволен и умеет жить весело и беззаботно.

–  А, Жорж! Вот кстати, - обрадовалась хозяйка.

Жорж снял шляпу, поцеловал руку Лидии, с улыбкой сытого добродушного человека посмотрел на Дашу.

–  Это моя подруга. Правда, хорошенькая?

–  Прелесть!
– воскликнул Жорж и поднес Дашину руку к губам. Даша засмущалась. Ей никто еще не целовал руку.

–  Даша ужасная идеалистка, - сказала Лидия, закуривая новую папиросу.

–  Это очень мило. В свое время я тоже был идеалистом, - проговорил Жорж. Голос у него был сочный.

–  Что-то я не замечаю твоего идеализма, - усмехнулась Лидия, наблюдая за тем, как он присматривается к Даше.

–  Возраст, Лидочка, уже не тот. Идеализму я отдал дань в молодости.

–  Садись с нами обедать. Только вино у нас кончилось, - сказала Лидия.

–  За этим дело не станет. Извините, я отлучусь на одну минутку.
– ответил Жорж, больше обращаясь к Даше. Надел шляпу и вышел. Даша встала из-за стола.

–  Я пойду, - сказала она. Лидия подошла к ней, обняла.

–  Никуда я тебя не пущу. Сейчас вернется Жорка. Он хороший, хотя, как все мужчины, скот. Но он лучше других.

–  Ты с ним дружишь?

–  Какая тут, в чертях, дружба! Просто живу с ним. У него уйма денег. Где он только их берет? А ты ему понравилась. Заметила? Хочешь, я уступлю его тебе? Я не ревнивая, как Галина, - покровительственно сказала Лидия.

Даша снова покраснела.

–  Ну, что ты! Да он, наверное, и семейный, - ответила она.

–  Жорка - убежденный холостяк. Да это и не имеет существенного значения. И вовсе он не старый. И что ты находишь в молодых? Они умеют только говорить возвышенные слова, а сами такие же хамы и скоты. Нет, молодые не в моем вкусе, - проговорила Лидия.

Жорж вернулся с пакетом в руках.

–  Ну, милые девушки, теперь и меня принимайте в свою компанию.
– И снова Даше казалось, что он обращался главным образом к ней. Он поставил на стол три бутылки с красивыми этикетками, коробку шоколадных конфет, сыр, печенье.