— Заходи, — тихо сказал он.

Он сделал шаг в сторону, пропуская ее, и Эрика вошла в маленькую комнату.

Там было чисто. Обстановка была простой. На полке над узкой кроватью стояло несколько книг.

— Садись. Садись, пожалуйста. — Райнгард пододвинул Эрике единственный стул, который был в комнате. — Я ведь не знал, что ты… мне так жаль… Я должен был…

Эрика смотрела на него, и у нее вырвались слова, которые уже давно камнем лежали у нее на душе:

— Райнгард… Почему ты все эти годы не давал о себе знать?

Райнгард отвернулся, и она не могла видеть его лицо.

Прошло еще некоторое время, прежде чем он заговорил.

— Эрика, я уже очень давно здесь нахожусь, — медленно произнес Райнгард. — Мы тогда плыли по рекам в центральную часть страны. На плантациях к нам относились не… не особенно любезно. — Он опустил голову. — И однажды мои спутники заболели. Лихорадка очень быстро убила их, и никто больше не мог им помочь.

— Я думала, что ты умер! — вырвалось у Эрики. — Я думала… — Ее пальцы снова впились в носовой платок. И это при том, что она твердо решила ни в чем не упрекать мужа.

Райнгард снова повернулся к ней, опустив глаза. Затем он тихо продолжил:

— Я знаю, ты, наверное, злишься на меня из-за того, что я был тебе плохим мужем. Но я тогда поехал дальше, попросил, чтобы меня отвезли в джунгли. Я хотел увидеть, как живут там люди, хотел нести им слово Божье. Я очутился в одной деревне, где жили лесные негры. Я не пробыл там и полгода, как… — Он поднял взгляд и посмотрел на Эрику глазами, полными слез, а затем правой рукой, все еще прикрытой рукавом, приподнял длинный рукав на левой руке.

Эрика окаменела от ужаса. На левой руке Райнгарда почти не было пальцев.

— Ой… — Она была не в состоянии сказать что-то еще.

Эрика смущенно попыталась перевести взгляд на что-нибудь другое.

— Эрика! — Теперь в голосе Райнгарда было отчаяние. — Я рассчитывал, что ты решишь, будто я умер. Таким, как я стал, я не мог быть тебе мужем! Я не знаю, почему Бог покарал именно меня. — В его голосе звучала глубокая печаль. Он пожал плечами и стал беспокойно ходить по комнате. — Ты не должна была меня искать!

— Но, Райнгард, я ведь… я… у нас…

Осознание того, что Райнгард больше никогда не сможет вернуться к ней, обрушилось на Эрику всей своей тяжестью, несмотря на то что она все время убеждала себя: вполне возможно, с ним просто что-то случилось, а возможно, его уже нет в живых. Но ситуация, в которой она очутилась, была хуже, чем можно было себе представить.

— Эрика, поверь мне, я думал о тебе каждый день. Мне очень хотелось сообщить тебе, что… Но это было невозможно. Этого нельзя было делать… — Райнгард тяжело вздохнул. — Что… что с нашим ребенком?

При мысли о Райнере Эрика улыбнулась:

— О Райнгард… Райнер уже такой большой! Иногда он бывает таким же упрямым, как и ты в свое время, — нежно добавила она.

О Ханни Эрика не сказала ничего. Райнгард никогда не вернется назад, и она решила, что будет лучше ничего не говорить ему об еще одном ребенке. Ее муж будет задавать ей вопросы, даже может подумать, что она… Нет! Она этого не хотела. Эрика любила его все эти годы, и он не должен думать, что она была ему не верна.

Они проговорили целую ночь. Эрика узнала, что Райнгард работает здесь учителем: учит детей, находящихся в лепрозории. «Какая противоречивая задача, — подумала она. — Даже если эти дети вырастут и им будет дарована долгая жизнь, они никогда не выйдут за пределы этой лечебницы». Но она ничего не сказала, чтобы не обидеть Райнгарда.

Ее муж был очень высокого мнения о пасторе Дондерсе. Он, а также две чернокожие медсестры были единственными, кто не заразился этой страшной болезнью. Их задача заключалась в том, чтобы сохранять лечебницу и поддерживать контакт с правительством страны, обеспечивающим более-менее приемлемую жизнь для людей в Батавии. Человек, заболевший проказой, мог дожить до старости. Вот только ни один здоровый человек ни за что добровольно не хотел находиться вблизи больного. Сюда ссылали прокаженных со всей страны. Райнгард рассказал, что часто в Батавию приходили лодки с измученными, полумертвыми рабами. Эрика заметила, что работа здесь очень важна для ее мужа, и это наполнило ее гордостью.

Когда начало светать, они замолчали. Пароно предупредил Эрику, что отплывает рано утром. Разлука близилась, и на этот раз они расстанутся навсегда. Эрика не могла оставаться здесь, а Райнгард не мог находиться в городе, среди здоровых людей.

Эрика разрывалась на части. Она вообще уже не знала, что и думать. До вчерашнего дня в ее душе еще теплилась надежда на то, что муж вернется к ней и они будут жить дальше одной семьей. Ей было тяжело смириться с тем, что этого никогда не будет и что с этого момента ей придется жить одной, зная: Райнгард находится очень далеко и еще не умер, но и живым его назвать уже нельзя.