Снова обвожу глазами палату, теперь взгляд откровенно затравлен, так оглядывается зверь, угодивший в капкан. Наконец приходит подходящее определение:

Здесь все синтетическое, ненастоящее. Это все фарс какой-то… мираж…

Бред! Не сходи с ума…

Ты же знаешь, что это именно так. Какой смысл себя обманывать?

Чувствую, как от этой мысли, убийственной своей правдоподобностью и ирреальностью одновременно, пол снова уходит из-под ног, словно палуба танцующего на волнах корабля. Спасаясь, вспоминаю о страховке, своей первоначальной затее устроить ревизию полезным вещам, которые вполне могут обнаружиться в тумбочке. Хватаюсь за нее. Вот это реально, и гораздо лучше, чем доводить себя до ручки.

Хватит себя накручивать! — говорю себе, положив конец мысленному диалогу. — Довольно. Так недолго и свихнуться…

Давай, дельная мысль. Перспективная. Авось, наконец-то появятся санитары со смирительной рубашкой, и вколют тебе хорошую дозу фенобарбитала.

Открыв дверцу шкафчика, обнаруживаю внутри две полки, набитые всякой всячиной. Вижу несколько стаканов (очень кстати, чтобы сообразить на троих, я криво улыбаюсь этой перспективе), банку нарезанных дольками лимонов в сахаре, два йогурта «Чудо», рулон туалетной бумаги «Обухов», пачку жвачки Orbit, бритвенный станок Gillette и аудио-CD Rosenrot группы Rammstein.

Интересный набор.

Вытаскиваю с нижней полки коробку от музыкального диска. Верчу в ладонях. На вкладыше мрачная картина: ледокол с разорванным бортом зажат в плену торосов, будто яичная скорлупа в тисках. Композиция так впечатляет мой воспаленный мозг, словно я вижу ее в первый раз (ведь не в первый?), да и аналогия напрашивается:

Это прямо как я тут застрял…

Открываю коробку, внутри серебристый диск альбома Reise Reise тех же Rammstein.

Хех… Как всегда!

На сарае сами знаете, что написано, а там — дрова…

Ладно… В дорогу так в дорогу, я только «за», двумя руками. Знать бы как?

Захлопнув пластиковую коробку, откладываю ее на табуретку.

Все равно слушать не на чем…

Хотя, если есть диск…

Перегнувшись, заглядываю под кровать. Там, среди клочьев пыли притаился пузатый черный рюкзак. Недолго думая, вытаскиваю его за лямки, ставлю на пол перед кроватью. Судя по весу и объему, внутри полно вещей.

Первым делом открываю самый большой отдел. Тяну за язычок, молния подается с визгом циркулярной пилы, в густой тишине каждый звук усиливается, будто сидишь перед микрофоном, подсоединенным через усилитель к колонкам по триста ватт каждая. Внутри одежда: аккуратно сложенная кофта, вязанный черный свитер и джинсы, тоже черные. Проверив карманы, обнаруживаю деньги: пару жеваных купюр и целую россыпь мелочи. Глупо, но находка вызывает улыбку, деньги — из разряда приятных сюрпризов, даже если тратить негде и не на что. Больше в отделе ничего нет.

Я уже открываю второй отдел (всего их три), когда слышу какой-то звук. Кажется, он доносится из коридора. Вздрогнув от неожиданности, напрягаю слух до боли в ушах и, внезапно понимаю, что ловлю отголоски мелодии. Музыка явно классическая.

Черт, да это же опера! Итальянская опера!!

Меня прошибает пот, сижу как молнией пораженный. Ступор длится пару секунд, которые растягиваются в Вечность.

Очнувшись, пулей вылетаю из палаты, несусь по коридору, замедляя бег, лишь чтобы снова прислушаться и убедиться, не проскочил ли мимо источника музыки.

Где, бляха?!

Без паники!

Тс… заткнись!

Вот оно!!

Пробежав еще с десяток метров, торможу там, где коридор под прямым углом сворачивает налево. Мне — в противоположную сторону, здесь еще одна маленькая палата. Опера доносится оттуда. Из-за двери пробивается электрический свет. Вваливаюсь в нее, задыхаясь.

Как только переступаю порог, музыка начинает звучать гораздо громче, будто кто-то резко прибавил звук. Сразу вижу его источник — это серебристо-черное угловатое чудовище с круглыми рукоятками настройки и регулировки громкости, а также выдвижной антенной, которую при необходимости не проблема использовать как палку. Кажется, такие аппараты называли спидолами, и они были предметом вожделения для тех, кто их еще не имел.

Лет эдак тысячу назад.

В верхней части приемника — шкала частот, проградуированная в метрах, с названиями городов мелкими буковками, лесенкой. Успеваю прочесть лишь несколько, Лиссабон, Мадрид, Лондон, Берлин, они порождают странное чувство. Я в Госпитале — без году неделю, но мне стоит немалого труда представить, будто где-то за его пределами лежит Мир, а в нем — города, населенные людьми, а не привидениями.

Чуть ниже шкалы частот — индикатор переключателя диапазонов, золотом по красному, две заглавные буквы — «СВ», в маленьком, забранном стеклом окошечке.