– Это не так, - я невесело усмехнулась.
– Это никогда не кончится. Ты сам сказал, что всегда будешь ее любить.

Он указал в другой конец зала.

– То, что ты видела? Было прощанием. Она выходит за моего брата.

– Еще я видела, как тебе больно из-за этого.

– Да! Это больно! Чего ты от меня хочешь, Лииз?

– Я хочу, чтобы ты перестал ее любить!

Пауза между песнями заставила каждого находящегося в помещении обернуться в нашу сторону. Камилла и Трентон разговаривали с другой парой, и Камилла выглядела также униженно, как и я. Она убрала прядь волос за ухо, и Трентон отвел ее к столу с тортом.

– Боже мой, - прошептала я, прикрыв глаза рукой.

Томас оглянулся и отвел мою руку от лица, покачав головой.

– Все нормально. Не беспокойся о них.

– Это совсем на меня не похоже. Я так себя не веду.

Он выдохнул от облегчения.

– Понимаю, о чем ты. Похоже, мы так действуем друг на друга.

Дело не в том, что я не была собой рядом с Томасом, он заставлял меня переживать эмоции, которые я не могла контролировать. Внутри заплескалась злость. Если бы он знал меня, то понял что подобные, неуправляемые чувства для меня не приемлемы.

Рядом с Джексоном мне удавалось держать себя в руках. Я бы никогда не стала орать на него посреди вечеринки. Он очень удивился бы, увидев меня в бешенстве.

Когда дело касалось Томаса, я вообще себя не контролировала. Разум уводил в одну сторону, а Томас и сердце абсолютно в другую. Непредсказуемость пугала до ужаса. Настало время обуздать свои эмоции. Нет ничего страшнее, чем оказаться во власти собственного сердца.

Когда все отвернулись, я выдавила из себя улыбку, задрала вверх подбородок и встретилась взглядом с Томасом.

Брови Томаса сошлись на переносице.

– Что? Почему ты улыбаешься?

Я прошла мимо него.

– Говорила же, что и ты не заметишь разницы.

Томас последовал за мной обратно. Он встал позади, обернув руками мою талию и прижимаясь щекой к изгибу шеи.

Когда я не ответила, он прикоснулся губами к моему уху.

– Границы стираются, Лииз. Все это было только ради представления?

– Я на работе. Ты разве нет?
– В горле образовался комок. Эта была моя лучшая ложь.

– Ух ты!
– Произнес он, прежде чем отпустить меня и уйти.

Томас стоял между Джимом и еще одним мужчиной. Не могу утверждать со всей уверенностью, но, скорее всего, это дядя Томаса. Он был очень похож на Джима. По всей видимости, в семье Мэддоксов преобладали мужские гены.

Кто-то выключил музыку и свет. Стало очень темно, и я оказалась в одиночестве.

Входная дверь открылась, спустя несколько секунд тишины, мужской голос произнес.

– Аа…

Вспыхнул свет, освещая Трэвиса и парня, стоящего возле двери, должно быть, Шепли, которые пытались привыкнуть к яркому свету. Тейлор и его близнец запустили в лицо Трэвиса конфетти в виде пенисов, все начали аплодировать и кричать.

– Поздравляю тебя, педик!

– Кретин!

– Так держать, Бешеный Пес!

Я изучала Трэвиса, пока он приветствовал всех вокруг себя. Огромное количество похлопываний по плечу, мужские объятия, грубое почесывание головы, пока другие хлопали, улюлюкали и свистели.

Все еще полураздетый, весь в блестках Трентон выпрыгнул на середину, очерчивая круг, и начал под музыку покачивать бедрами, изображая стриптизера. Томас и Джим покачали головой.

Камилла стояла впереди толпы, окружающей Трентона, поощряя его и не прекращая смеяться. Мной завладела бессмысленная злость. Всего десять минут назад она еще обнимала Томаса, переживая их разрыв. Она мне совсем не нравилась. По необъяснимым причинам не один, а сразу двое Мэддоксов не остались к ней равнодушными.

Когда песня закончилась, Трентон подошел к Камилле и, подняв на руки, начал ее кружить. Оказавшись снова на ногах, она обернула руки вокруг его шеи и поцеловала.

Сквозь динамики зазвучала еще одна песня, и присутствующие девушки вытащили своих мужчин на небольшой танцпол. Несколько парней присоединились, чтобы просто подурачиться.

Томас был зажат между отцом и дядей, изредка поглядывая на меня. Он разозлился и имел на это все основания. Я мысленно дала себе подзатыльник. Сложно представить, что он сейчас испытывает.

И вот, посматривая на Камиллу каждый раз, когда она привлекала к себе внимание, я поняла, что ничем не лучше поступаю с Томасом. Он не претворялся. Он начал проявлять ко мне интерес еще до этого задания. Так что, я еще хуже Камиллы. Она, по крайней мере, не играла с его сердцем, зная, что оно разбито на осколки.

Единственной разумной вещью было поддерживать наши отношения на профессиональном уровне. В один прекрасный день мне придется выбирать между Томасом и Бюро, и я выберу работу. Но каждый раз, когда мы оставались наедине, каждое его прикосновение, и те чувства, которые пробудили его объятия с Камиллой, сложно было игнорировать.