Вот он, один из самых главных вопросов! «Ты их жалеешь. Ты им прощаешь. А этого делать нельзя». Вот в чем был камень преткновения, вот из-за чего она враждовала со всеми однокурсниками. Для себя Маргарет однажды и навсегда решила: им нельзя верить. Их нельзя жалеть. Нельзя им прощать.

С таких твердых, предельно четких позиций Маргарет защищала детей от их родителей-наркоманов. И, наверняка, приносила больше вреда, чем пользы, и родителям, и их несчастным детям.

У меня же, признаюсь, на этот вопрос ответа нет до сих пор. Посадите за стол десять специалистов и задайте им вопрос: «Как долго можно прощать наркоману? Где предел доверия к нему?» И вы услышите десять совершенно разных ответов. И все они, – от самого мягкого и гуманного до самого сурового, будут звучать одинаково убедительно.

«”Господи! Сколько раз прощать брату моему, погрешающему против меня? До семи ли раз?” – спросил Христа апостол. Иисус говорит ему: “Не говорю тебе: «до семи», но до седмижды семидесяти раз”». К сожалению, апостол не спросил Иисуса, сколько можно прощать наркоману. До каких пор ему верить? И наркология поныне блуждает в потемках, шарахаясь из одной крайности – предельной жесткости, в другую – мягкосердечия и бесхребетности. Сколько раз нужно прощать наркоману, Господи? Один раз или семь? Или семижды по семь и еще столько же?..

Ни уговоры, ни угрозы не помогают. Почему?

Объяснений несколько. Можно посмотреть с точки зрения обычной человеческой психологии: пока мне прощают, пока не иссякло чье-то терпение, пока у меня нет крайней нужды что-либо менять, можно жить по старинке. А когда прижмет, тогда и будем думать. Так устроен любой человек. Тем более, наркоман, который, при всем разнообразии своей бурной жизни, сопряженной с постоянными передвижениями по городу, сменой приятелей, арестами и частыми попаданиями в самые невероятные истории, по своей природе весьма консервативен.

Еще одна причина: помимо физиологической тяги, удерживает страх. Страх любых изменений. Страх неудачи. Страх выползти из своего мрачного мирка. В этом опасном мирке хоть и больно, зато все знакомо. К боли тоже можно привыкнуть.

Есть еще одна сторона дела: попав в американскую Систему лечения от наркозависимости, наркоман сразу же смекает, что Система эта не так плоха, в ней можно замечательно лавировать.

Столько нарколечебниц открыто! Сотни, тысячи клиник по всей стране! Клиники самого разного типа: амбулаторные и стационарные, отделения детоксификации и лечебницы с религиозным уклоном, клиники с интенсивным или умеренным курсом лечения. Клиники, откуда исключают за одно употребление, за один укол или «внюхивание», и клиники, где пациентам дают шприцы и брошюры с инструкциями, как колоться, чтобы уменьшить риск возникновения абсцессов и заражения СПИДом. Welcome! Добро пожаловать!

Да, наркозависимость – болезнь, и ее нужно лечить. Болезнь эта обходится обществу в миллиарды долларов. Очень дорого. Не считая покалеченных судеб.

В гуманистический мотив лечения неизменно вплетается мотив финансовый: все эти лечебницы существуют благодаря болезни наркоманов. С потерей пациента они теряют деньги.

Система нарколечения в США – это целая индустрия, в которой задействованы сотни тысяч людей и оборачиваются миллиарды долларов. Наркоманы же, обладающие поразительной способностью приспосабливаться к новым условиям, сохраняя старые пороки, так же быстро приноравливаются и к этой Системе. Узнают, в каких клиниках помягче подходы и не такие жесткие правила, где администрация руководствуется больше финансовыми, а не лечебными мотивами. Где всегда и с большой легкостью дадут «еще один шанс». И еще один шанс. И еще. Если же в этом месте с ним уже не хотят нянчиться, запас доверия и терпения исчерпан, то на соседней улице, через дорогу – точно такая же клиника, и там его возьмут с большой охотой. Welcome. Добро пожаловать. Ведь он принесет туда не только свою болезнь, но и карточку медстраховки, которая оплачивает лечение. И с ним будут дальше нянчиться.

А потом можно вернуться в ту клинику, откуда ушел месяц назад. Попроситься обратно. Дескать, в прошлый раз у меня не получилось, «я тогда не был(а) готов(а). Но в этот раз – шутки в сторону, решил(а) завязать раз и навсегда». Как же такому отказать? Не дать шанс? А вдруг в этот раз и в самом деле – шутки в сторону? Может, сейчас – тот уникальный момент, когда наркоман настроился самым решительным образом?

Отец Виктор. Богу Богово

В своем рассказе я уже не раз упоминал Виктора – пуэрториканца пятидесяти пяти лет. Студенты называли его «отцом». Виктор и в самом деле имел троих детей: двое из них были взрослыми и жили отдельно, а третий – подросток – с родителями. Но отцом Виктора называли из-за его священнического сана.

Несколько лет в рамках миссионерской деятельности Виктор окормлял католические приходы в Швейцарии и Португалии. Стало быть, знал не только о жизни своих пуэрториканских собратьев в Нью-Йорке, но имел представления и о том, как живут европейцы, и чем они отличаются от жителей США.

Вернувшись из Европы, Виктор должен был стать настоятелем одного прихода в Гарлеме, но интриги в епархии помешали этому. Виктор обращался к епископу, прихожане составили петицию и собрали подписи, но должность пастыря все-таки досталась не ему. Погоревав, он решил, что на то Воля Божья. Нужно было где-то работать, и Виктор подался в наркологию, спасать, как он выражался, одержимых бесовской болезнью. Один из его духовных чад был директором небольшого реабилитационного центра и взял Виктора к себе на работу. Но с условием, что он получит специальное наркологическое образование.