Наконец покой состоялся, пусть и подобный шаткому равновесию неопытного путника на гладком льду. Милена открыла дверцу и грациозно встала в рост. Поправила шарф, провела ладонями по телу от груди к бедрам, на миг прорисовывая фигуру под просторным свитером. Из красной машины, тоже открыв дверь, глупо пялилась девица кукольного вида.

– Лахудра, - ласково окликнула Милена, - вот и встретились.

– Что-о?

– Ты сиди, так будет быстрее и безопаснее, - вкрадчиво шепнула Милена, чувствуя себя кошкой, для которой нашлась-таки занятная мышь. Она и шла теперь свободнее, и ощущала себя бодрее.
– Лахудра, ну-ка мы глянем, что тут есть и чего нет.

Милена в единый миг оказалась рядом и нагнулась, ныряя во взгляд, сильно замутненный чем-то худшим, нежели водка.

– Вот как. Значит, чтобы на её могиле трава не росла, - сдерживая злость, выдохнула первая ученица.
– Я редко беру настройку дословно, но тут нет полутонов. Мать и детей, весь род под корень.

– Что-о?
– задушено просипела девица, стараясь откинуться в кресле и разорвать нить взгляда, вытягивающую, как крюк рыболова, невесть что со дна гнилой души.

– Я порадую тебя. Не будет травы. Еще лет пятьдесят, а то и дольше, - проворковала Милена.
– Впрочем, что за радость? Ты старательно забудешь, как звали их всех. Не до того тебе. Не-до-то-го.

Второй раз слова прозвучали монотонно, очень тихо, но всплывший из тьмы ветерок их подхватил, закрутил, как палые листья - шорохами и хрустами, невнятными, рассыпающимися. Ломкими. Девица завизжала, хлопнула дверцей так резко, что Милене пришлось отстраняться со всей возможной поспешностью. Красная машина стартовала с визгом и ревом, умчалась в ночь и сгинула.

– Как бы не хряпнулась с концами, - предрекла Тать с надеждой в голосе.

– Там поле, она вот-вот потеряет сознание, - отозвалась Милена.
– Не хряпнется. Очнется, осмотрится и уберется отсюда.

– За цветами, - хмыкнула Тать.

– Скорее её будет интересовать трава.

– В смысле курнуть-нюхнуть?

– Зеленая травка на собственной могиле, - в улыбке Милены обозначился намек на оскал.
– Я показала. Она увидела. Идем, на сегодня с меня довольно.

От темной двери тенью отделилась фигура Маришки. Качнулась вперед, и только тогда Милена поняла, почему девица сидела в машине: её не впустили в дом. Тихоня Маришка, не умеющая муху прихлопнуть без извинений, отстояла свое право выбирать гостей для этого бунгало.

– Миленочка, на тебе лица нет, - привычно запричитала среброточивая, включая свет над крыльцом и спускаясь вниз.
– Боже мой, скорее иди в дом, все идите. Ужин пятый раз грею... Ты не молчи, ты хоть поругайся. Выскажись, станет легче. Миленочка... Миленочка, знаешь, все же ты ангел. Как злодейку выставила! Мне вовек не накопить такого характера и на один важный разговор.

Милена повела плечами, поправила волосы. Грустно и длинно поглядела на Маришку, смолкшую под этим взглядом.

– Я хорошо впитала ваш язык. Можно, пожалуй, и так сказать о вальзе востока. Но есть одно уточнение, которое меня сильно пугает. Полностью то, как ты назвала меня, должно звучать чуть иначе, если включить суть дара и его изъян. Я ангел смерти, Маришка. Ну, или, - Милена старательно сохранила в улыбке покой, - коромысло весов.

– В ванну, немедленно и сразу - марш в ванну, - строго приказала Маришка, сморгнув сокрушительную новость, как ничтожную соринку.
– Сейчас согрею вина. И прекрати себя жалеть, для этого есть я.

Глава 23. Черна. Чисто английская надежность

Испания, побережье, по-прежнему осень 1940 года

След хорма, покинувшего бой на горе дракона, оборвался в сотне километров от побережья, что было не так и плохо: тварь опознала слежку поздновато и довела до постоянной складки. В первое мгновение Черна едва решилась поверить ощущениям. Складка была плотной, стабильной. Держалась она в специфической природе плоскости без дополнительных затрат силы - то есть мир изгибал некто опытный, наделенный немалым даром. Срок присутствия складки Черна оценила в три, а то и четыре года. Все это время тропой пользовались, поддерживали её и даже расширяли. Прежде, чем шагнуть на короткий путь невесть куда, пришлось вернуться в монастырь, уничтожить камень, называемый Граалем, и изготовить кое-что из оружия. Настоятель, пусть он старательно игнорировал при встрече загадочную гостью, помог всеми силами: посетил побережье и переговорил с полезными людьми. От его имени брат Андреу пообещал, что на побережье путницу встретят, и это будет толковый человек. Тогда воительница хмыкнула, сомневаясь в сходстве своей оценки и мнения монаха. И, вот чудо, Йен превзошел ожидания. Хотя в первый миг он и показался никчемнейшим из людей.

Назначил встречу в петле горного серпантина над морем, стоял эдаким героем у белого с серебром автомобиля и поправлял цветок в петлице. Портфель рейхсфюрера принял без интереса и попробовал расплатиться деньгами. Захотелось отвернуться и уйти.

– Если настоятель прав, вы не обладаете никаким гражданством или же подданством, то есть не можете быть союзницей короны, - уже в спину уточнил Йен.

– Хотеть точно не хочу.

– Однако же вы обладаете предложением о союзе со стороны нашего врага. Испытывая некую ревность, я готов пожертвовать собою во благо короны и тоже сделать вам... предложение.
– Йен помолчал и огорченно вздохнул, пряча улыбку.
– Многие ли женщины примут равнодушно такие слова от такого джентльмена? Увы, ваш мир несовершенен... и это определенно не мой мир.