– Да, мы в этом уверены, господин.

Лиза медленно открыла глаза, слезящиеся на яркий свет. Голубые больничные стены, справа большое окно с занавесками в бледно-зеленый цветочек, рядом стоит длинная капельница.

Больница. Она в больнице.

Почему? С ней что-то случилось?

Девушка повернула голову на голос. Рядом с ней стоял невысокий сухонький старичок в белом халате и обвинительно смотрел на нее.

– Очнулись, дорогая моя?
– полу-утвердительно он произнес, - Как вы себя чувствуете?

– Непонятно… - она еле прохрипела, ощущая сухость во рту.
– Пить хочется…

– Неудивительно, моя дорогая!
– он обратился к стоящему рядом с кроватью Лизы мужчине, - Сегодня мы сделаем еще несколько анализов. Для поддержания мозговой деятельности будем ставить капельницы, заодно проведем еще …

– Доктор, меня не интересуют такие подробности, - властный голос прервал его объяснения, - Мне важно знать, поправится она или нет.

– Надо искать причину болезни. Основу мы знаем - магическое воздействие, но кто, когда и с какой силой…?
– врач развел руками, - К тому же, вряд ли пациентка сама сможет вспомнить, что произошло. Я советую пригласить телепата.

– Хорошо, я вас понял. Об изменениях в ее состоянии сообщайте мне незамедлительно.

Мужчина повернулся к Алине и внимательно посмотрел на нее, затем еще раз взглянул на доктора и вышел из палаты.

Лиза ошарашенно смотрела ему вслед.

– Кто это?

Врач обернулся на ее голос.

– Матвей привез вас сюда, - врач пристально взглянул на девушку, - А вы и не помните, верно? Ну, ничего, дитя мое, не волнуйтесь, мы вас вытащим. Поверьте мне, старому ворчуну, мы вас вытащим!

13 глава.

Последние дни перед отъездом в Москву Лина места себе не находила. Нервничала, дергалась по каждому поводу, пару раз срывалась на своей тетке. Медея воспринимала это все со стоическим терпением, но под конец и у нее сдали нервы.

– Хватит!
– еще раз она повторила и усадила девушку рядом с собой, - Тебе необходимо успокоиться и прекратить себя накручивать!

Лина покорно сложила руки на коленях, но через мгновение вскочила и начала по новой перекладывать уже разложенные вещи с места на место.

Третий день она пыталась собраться к отъезду. Получалось плохо, точнее - отвратительно. Те две стопки немногих пожитков, что у нее скопились за месяц проживания в пансионате механиков, девушка постоянно то раскладывала обратно по полкам и шкафам, то сваливала в одну кучу, пытаясь предугадать, как пойдут дела в Москве, и соответственно, взять самое необходимое. Каждый раз необходимым оказывались разные вещи.

– Нет, брать с собой все-таки ничего не буду, все равно скоро вернусь, - начала она оставлять для Медеи инструкции, - Не забудь поливать мой цветок,…

Цветок, небольшую бегонию в красивом керамическом горшке, тетка ей подарила на день рождения, который Лине пришлось отметить в пансионате. Никакого особого праздника она не устраивала, просто съездила с Терезой, которую ей приставил Пауль для выполнения мелких просьб, в город и купила небольшой тортик.

Марк позвонил и поздравил тоже, предложил отправить подарок со своим самолетом, чтобы Лина его получила незамедлительно. Девушка отказалась. Получит в Москве, когда вернется, если будет время и возможность, а присылать сюда ничего не надо. Она не хотела попадать в неловкую ситуацию, получая подарок от человека, которому в ближайшее время грозит узнать крайне неприятные новости.

– Куда вернешься? Сюда?

Лина закатила глаза. Ну, снова-здорово! Этот разговор у них с Медеей проходил с периодичностью в два-три дня. Они спорили и скандалили, женщина каждый раз находила новые убедительные аргументы, но их девушке хватало совсем ненадолго, и вскоре она вновь начинала психовать и метаться по поводу своих воспоминаний.

Вот и сегодня после звонка понтифика, что завтра днем он будет в Цюрихе вместе с Одри, Лина снова стала “изображать великомученицу” - тетка порой была очень точна в своих язвительных определениях.

– У меня нет другого выхода. Когда Марк… - начала было Лина, но Медея тряхнула девушку за плечи и строго выговорила:

– Вот что, моя дорогая! Мне это уже надоело! Циклаури никогда не были идиотами, поэтому не становись паршивой овцой в стаде! Ничего никому рассказывать не надо. Любит тебя твой понтифик, и пусть любит. Кому от этого плохо?

– Мне!
– психанула девушка и уселась снова на кровать, - Мне плохо, понимаешь?

– Ты сама себя накручиваешь, вместо того, чтобы все как следует обдумать.