И опять скрип пола над головой. Что за херня, Сэйлемов удел какой-то.

15

Пошел на кухню. Поставил чай.

Надо успокоиться.

Закурил, с сожалением глядя на мизерное количество сигарет в только что купленной пачке. Хоть опять иди!

Нет уж, увольте!

Я подошел к окну и, не отодвигая занавески, посмотрел в окно. Баба Га-ля, что впустила меня в подъезд, стояла, уперев руки в бока и, тряся головой, о чем-то разговаривала с вышедшем на улицу громилой Артуром. Тот, актив-но жестикулируя руками, ей что-то объяснял. Аня, местная алкоголичка, с опухшим от пьянок лицом (еще одна достопримечательность местная), под-тянувшаяся уже с утра к скамейке, активно поддакивала.

Аня - это шлюха с трассы бывшая, чем и гордится. И ремеслом своим за-нимается здесь иногда, когда спрос есть.

Не знаю только, у кого на нее спрос может быть.

И, конечно, баба Нюра с вечно счастливым лицом стояла рядом и просто стояла и слушала.

Засвистел чайник. Хотел его выключить, а потом передумал. Посвисти, родной, пусть сука там, наверху, побесится.

Пиво пить не стал, просто убрал в холодильник. Заварил пюре, поел и плевать, что невкусно. Когда есть хочется, съешь все, тем более, я и так поху-дел в последнее время, есть надо. Сока налил, выпил.

Первым делом, после еды, хотел убраться. С удивлением обнаружил, что Настя убрала за собой диван и прибрала в доме – вывернула импровизиро-ванную пепельницу в помойное ведро, туда же отправились и пустые бутыл-ки. Мне оставалось только мусор вынести, до маминого приезда.

А далее… Жарища, как в аду. «Синяя» скамейка с фантастической быст-ротой наполнилась людьми, и уже не опустела до самого вечера.

Да, еще солнце было в тот день излишне яркое. В то время, зимой вроде еще, я начал чувствовать, что яркий свет мне как-то больно делает, смотреть на него не могу, просто слепну от него.

Понеслось. Звонкая бабка Нюра, верещала на всю улицу и размахивала пакетом с крошками, призывая птичек.

Затем добавились все остальные участники действия. Видели бы вы это. Самое смешное, у других домов не было и подобия такого сборища, напротив, там стояла тишина. Все уроды, начиная от бабок и заканчивая алкоголиками, тянулись сюда. Особенно понравилась бабка, вышедшая из соседнего подъез-да. Она задыхалась, но чуть ли не вприпрыжку бежала сюда. Честно, я не вру.

Опять круг бабок и круг синемор, и баба Нюра между ними. Опять вопли, опять шум.

Вот Артур в очередной раз рассказывает о своем подвиге: «Меня попро-сили - я сделал». Недавно этот матёрый человечище врубил музыку в пол-восьмого утра и баба Нюра в окошко (живет она над ним), попросила сделать его потише. Ну, я думаю, вы представляете, как она просила - визжала на всю улицу, жизнерадостно так. Он сделал и теперь такой гордый.

Смотрите, хороший какой!

А пошли они все! Я старался не обращать внимания на это все, но как, скажите мне, как?

Пошёл в комнату, сел за стол. Попытался начать писать сочинение по литературе, ничего не получилось, мысли другим были заняты.

Может, не тупить, а просто скачать из интернета? Пусть подавится, Фу-рия хренова, все равно это для галочки и все равно меня выгонят, так что и стараться не надо. Найти оказалось весьма непросто, недаром говорят «най-дется все… Со временем». Потом Барсик запросил есть, и как-то из головы этот поиск у меня вылетел.

Мысли заняты были Настей, Саньком, Коробком, обещавшим придти. Мне стало как-то обидно, что я не уговорил Настю остаться. Несколько раз я было поднимал трубку телефона и хотел позвонить ей, но всякий раз говорил себе: «попозже, потом». Нет, лучше бы не приходила, придет и эти нагрянут, вообще пипец. Дальше думать даже страшно стало. Эти-то ведь не Санек. Можно, конечно им дверь не открыть, но… как она на меня потом смотреть будет?

Ненавижу себя, просто ненавижу.

Санек не объявлялся, видимо, хорошо его Клим припахал. Может, это даже и к лучшему, все равно урод он моральный.

И все равно я об этом ему не скажу.

Ну, а насчет уродов у магазина… тут было все просто: я просто времена-ми подходил к окну и смотрел, нет ли их на скамейке. К моему счастью, они не появлялись. И знаете, если честно, по фигу мне было. Пусть приходят, дверь все равно им не открою, и пусть потом предъявы кидают, мерзавцы. Пытался я и смотреть телевизор этот сволочной, и закрыл форточку, и читать пытался тоже, даже прочитал несколько страниц Холдена Колфилда, но это было просто нереально. Реальность в жёсткой форме напоминала о себе. Кваканье Кулька, пьяные вопли и хохот, верещание старух и баб перекрывало все, абсолютно все.