Кошка смутилась и снова склонилась в поклоне, да так и осталась.

— Не торопись, — проговорил Первый. — Ты же знаешь, условные сутки не равны человеческим. Возможно, у тебя гораздо больше времени. Да и спешка в этом деле тебе не поможет: ведь тебе придётся иметь дело с людьми, а это всегда непросто, пусть даже ты и успел приобрести некоторый опыт в этой области…

— Хорошо. В таком случае, — я положил правую руку на эфес «Карателя» и опустился на одно колено, — прошу Вас, Великий Магистр, дать мне, Лорду Гермесу, по прозванию Несокрушимый, первому Паладину Радуги, Ваше благословение, дабы я смог исполнить свой священный долг перед Орденом Радуги и всем Миром Духов.

Я склонил голову и тотчас же тонкая, невесомая длань коснулась моей макушки.

— Благословляю тебя, Лорд Гермес, по прозванию Несокрушимый, первый Паладин Радуги, на священный поход против Зла, во имя Ордена Радуги, для защиты всего Мира Духов. И да направит твой меч и твои помыслы Великая Радуга, Праматерь Всего Сущего.

Он договорил, и тотчас же золотистый свет заполнил всё вокруг, словно сквозь хмурую завесу туч на меня снизошёл луч яркого летнего Солнца…

И в ту же секунду видение пропало. Я снова был в «пытошной», а передо мной снова сидел, пригорюнившись, Валентин Звезда, юный Мастер Иллюзий.

Была, впрочем, и разница. Моя память вернулась ко мне, пусть и не в полной мере. Во всяком случае, я снова знал, кто я, и, главное, зачем.

— Все, кроме гражданина Звезды, покиньте помещение.

Пристав и конвойные беззвучно вышли.

— А теперь слушай меня внимательно, — начал я без предисловий. — Как тебе идея пожить несколько годочков в психушке?

— Если честно, не очень, — признался Валентин.

— Так я и думал. Тогда есть только два пути решения проблемы. Готов внимать?

Парень кивнул.

— Отлично. Путь первый: воссоздать Шанталь. Какие мысли?

Он как-то сразу погрустнел.

— Это невозможно.

— Верно. А почему?

Казалось, Валентин ничуть не удивился моей внезапной проницательности.

— Потому что это будет уже не Шанталь. В одну и ту же реку не войти дважды.

— И снова верно. Что ж, в таком случае у нас с тобой остаётся лишь один путь…

И я выразительно замолчал. Юноша побледнел, а я усмехнулся и укоризненно покачал головой. Что за молодёжь пошла. Как создавать, так это всегда пожалуйста. А как расплачиваться, так в кусты.

— Не сцы, Капустин, — произнёс я с той долей иронии, которая заставила его устыдиться собственного страха: — Сам говорил, что жизнь иллюзия. Вот и иди до конца. Помнишь этого, как его… Джордано Бруно? Тот за свои убеждения на костёр пошёл, и ничего. Или Христа. Ибо сказано в скрижалях: за базар ответишь. Вот и отвечай. Впрочем, надо-то всего ничего. Тебе нужно внушить себе мысль о собственной смерти. Притом соответствующей твоему поступку. Вникаешь?

Лицом мой Иллюзионист был теперь в тон собственным волосам: изжёлта-белый. Он долго молчал; потом, наконец, кивнул:

— Я понял.

— Вот и ладушки. Да ты не менжуйся, — я похлопал его по худому плечу. — Всего один импульсик, и готово дело. Сейчас вызову конвой, они отведут тебя в КПЗ. Я им скажу, чтобы определили тебя в одиночную, ибо ты у нас психически неуравновешенный. А вдруг душить начнёшь, эта, сокамерников своих? Вот, а как один останешься — запускай свою иллюзию. Потом увидишь, что будет. Понял меня?

Он снова кивнул — обречённо, как самый настоящий смертник.

— Ну и молоток. Эй, там! — крикнул я. — Забирайте клиента.

Вернулись пристав и конвойные.

— Чуть не забыл! Пиши заключение, — я указал приставу на стол, а затем обратился к конвойным: — Руки ему за спину и в наручники. И смотрите, опасайтесь укусов, парень психический. Так что в одиночную его, пусть успокоится. Так! Заключение!

Я подошёл к окну. За окном сгущались тучи.

— Кхм! Пиши. «Заключение. По первоначальному наблюдению задержанный Звезда В.И. признан мной, Кастальским Г.С, невменяемым. Рассмотрение дела считаю нецелесообразным до проведения полноценной судебно-медицинской экспертизы. Впоследствии рекомендую поместить задержанного в психиатрическую больницу № 1 имени Алексеева для принудительного лечения». Всё. Давай автограф черкану. Ну вот и всё, Валентин Иосифович, к вам у меня более никаких вопросов не имеется. Желаю, как говорится, здравствовать.