— Кто ты? Что ты?! — вскричал мой Претендент.

— Спокойнее, Валентин Иосифович. Мы с вами сегодня уже встречались. Помните?

— Так это… Герман Сергеевич, вы?!

— Не совсем. Я — Гермес, по прозванию Несокрушимый, Дух-Воин, первый Паладин Радуги. А Герман Кастальский — это человек, созданный мной для жизни в Мире людей.

— Вот… Вот оно что, — он поёжился, словно от холода. — А что это за место?

— Это? Это Исток. Видишь, как сверкает?

— Да… А что он такое?

Я мысленно улыбнулся. Он был словно ребёнок, который спрашивает «почему идёт снег», «почему светит Солнце».

— Всё.

— Что это значит? Как это — «всё»?

— Молча, Валентин Иосифович, молча. Вкратце не объяснишь, слов не хватит. Но ты не расстраивайся, очень скоро ты сам всё поймёшь. Понимаешь, Валя… Так устроены Миры. После смерти человек сначала попадает сюда — после того самого тоннеля со светом в конце, — и здесь ему даруется возможность узреть Исток Изначального, который есть Альфа, Омега, и всё остальное. Ну а потом за ним приходят такие мрачноватые ребята и забирают его, скажем так, дальше по этапу. В Преддверия Ада, если быть точным.

— В Преддверия… Ада? — похоже, упоминание о Резервации произвело на него впечатление ничуть не меньшее, чем мой облик.

— Именно так. Там, в Преддвериях, люди распределяются по Кругам, где проходят курс страданий и мытарств, вплоть до полного излечения души. Всё, как полагается.

— Значит, я тоже туда отправлюсь?

— При обычных обстоятельствах — да. Но сейчас у нас очень непростое время и особые, можно сказать, исключительные обстоятельства. И я не просто так отправил тебя на смерть. Я предлагаю тебе отказаться от человеческой сути и стать таким же, как я. Стать Духом.

— Духом? А… зачем?

— Скажем так: во имя высшей цели. Для участия в миссии по спасению Мира, и даже не одного. Такой ответ тебя устроит?

— Звучит внушительно, — он вымученно улыбнулся, но я понял, что парень уже готов. Неудивительно: если тебе предлагают выбор между Адом и неизвестностью, то ты, очевидно, выберешь неизвестность, даже если она может оказаться страшнее любого Ада.

— Вот и славно. Тогда дело за малым. Всё, что тебе нужно, это шагнуть прямо туда, — я указал на Исток.

— И всё?

— И всё. Никаких заклинаний, жертвенных агнцев и тому подобного. Быстро и просто.

Валя вздохнул:

— Вы пытаетесь меня приободрить, спасибо вам. По правде сказать, после того, что случилось… Мне уже неважно, что будет дальше. Наверное, при других обстоятельствах я бы вам просто не поверил. Хоть я и Мастер Иллюзий, я всё-таки человек. Но теперь я думаю: что бы ни случилось, хуже уже не будет. Так что по рукам.

Он протянул мне свою хрупкую мальчишескую руку, и я бережно сжал её в своей стальной длани.

— Ну что, Герман Сергеевич… То есть, извините, Гермес…

— Зови меня как хочешь, Валёк. И не дрейфь, всё будет хорошо.

— Ладно… Я вам верю. Ну всё, я пошёл.

И он пошёл. На фоне Истока его фигурка казалась крохотной. Я видел, хоть и не без труда, как он дошёл до того места, где плоскость Мира обрывалась вертикально вниз. На краю этого обрыва он на мгновение замер, словно в нерешительности, но потом, похоже, взял себя в руки и шагнул в пропасть.

Я знал, что он чувствовал в этот последний момент, и даже немножко позавидовал ему. Это ни с чем не сравнимое ощущение, когда ты погружаешься в радужные волны Истока и напрочь забываешь о том, кто ты, где ты, и зачем сюда пришёл. Ничего более не имеет значения, но каждая секунда твоего существования наполнена высшим смыслом и абсолютной гармонией…

Ладно, Герман Сергеич, хорош слюни пускать, сказал я себе. Придёт время, и ты отправишься на Переход. Тогда и поплаваешь в волнах Истока. А если повезёт, сможешь и обратно выплыть…

Все мы, Духи, однажды родились в этих волнах, вышли из этих волн, и я едва ли погрешу против истины, если скажу, что с тех достопамятных времён каждый из нас больше всего мечтает хотя бы ненадолго вернуться обратно. Для того и существует Обряд Перехода — обряд обновления, перерождения. Мы вечны, но даже мы порой устаём. Как бы странно это ни звучало, кое-что человеческое не чуждо даже нам.

Однако пора бы уже моему ныряльщику вынырнуть, подумал я. И точно: в тот же миг от радужного полотна отделился светящийся эллипсоид, пролетел над пропастью и приземлился неподалёку от меня.