Впервые отсюда поднимались самолеты с противотанковой жидкостью, которую доставляли на передовую против танков Гудериана, рвавшихся к Москве.

На аэродроме Внуково базировались прославленные летчики-истребители дивизии дважды Героя Советского Союза Г. П. Кравченко - защитники неба Москвы, воздушно-десантная часть. Транспортные подразделения выросли в полки, а наша первая авиатранспортная дивизия стала именоваться 10-й гвардейской. В ней выросли двенадцать Героев Советского Союза.

В октябре 1942 года попал во Внуково и я. Неприветливо встретила нас, новичков, подмосковная осень. Холодный, резкий ветер низко гнал над верхушками деревьев рваные, многослойные облака.

По понятиям мирного времени, погода стояла нелетная. Но война изменила прежние представления о летной и нелетной погоде… Теперь жизнь авиагарнизона в любую погоду была предельно загруженной. На самолетах, вернувшихся из района боевых действий, ремонтники быстро заделывали свежие пробоины, техники готовили машины к вылету, механики заправляли баки горючим. По полю беспрерывно двигались люди: возвратившиеся с задания усталой походкой направлялись [22] на отдых, а выспавшиеся, бодрые и подтянутые шли к машинам, чтобы через несколько минут оторваться от земли. Одни тяжелые транспортные корабли Ли-2 взлетали, другие садились.

«Ну вот, - подумалось мне, - теперь и я на фронте!»

Здесь, во Внукове, нас учили боевому опыту. Вот почему аэропорт Внуково особенно дорог моему сердцу. [23]

Глава вторая. Над тремя частями света

Москва - Тегеран

Курс наш - на Баку; летим туда без посадки. В безоблачном небе на высоте двух тысяч метров прерывистая цепочка самолетов. Вылетаем с интервалом в пятнадцать минут и строго соблюдаем дистанцию.

Внизу - города, поселки, лесные массивы, реки, широкие поля - родная земля, истерзанная войной. Во рвах вокруг Сталинграда, разрушенного города-героя, - груды обгорелых танков, бронетранспортеров, орудий, автомашин, самолетов, остовы железнодорожных составов. Сам город выглядит пустынно, кое-где над развалинами домов торчат чудом уцелевшие трубы.

На моем самолете - пассажиры, двадцать один офицер, в том числе начальник штаба нашей авиагруппы полковник А. И. Орищенко и главный инженер, инженер-майор Е. М. Милославский, которые будут работать на базе в Бари. Когда корабль подлетал к району Сталинграда, я решил предупредить об этом офицеров - пусть посмотрят с воздуха на места, где происходило историческое сражение, где Красная Армия нанесла сокрушительный удар гитлеровской [24] военной машине и заставила капитулировать окруженную трехсоттысячную группировку фашистов.

Открываю дверь пассажирской кабины и вижу: все прильнули к окнам - оказывается, многие из них были участниками боев на Волге и с нетерпением ожидали встречи с памятными местами. Конечно, я не произнес ни слова, чтобы не нарушить благоговейной тишины этих минут. И только когда рубежи боевой славы остались за хвостом корабля, проинформировал полковника А. И. Орищенко, как старшего начальника, о ходе полета.

Баку встретил нас нестерпимой жарой, словно хотел показать, какие климатические условия нас ожидают впереди. Пробыли в Баку недолго, заправились и полетели дальше. По желтоватым водам Каспийского моря гуляла зыбь. Дальше лежали Ленкорань, Астра, пограничный пункт…

Море остается позади, уже территория Ирана. Летим над горным массивом, вершины которого прячутся в облаках. Набираем высоту - две с половиной, три, три с половиной тысячи метров. Ориентируемся только по курсу и расчету времени.

Радиокомпас не дает устойчивых показаний на тегеранскую станцию. Экипаж нервничает: полет в непривычной климатической обстановке, над территорией иностранного государства. По мере приближения к столице Ирана радиокомпас начинает работать исправно.

Один за другим самолеты идут книзу, постепенно сбавляя высоту. Вскоре мы уже отчетливо различаем очертания большого города. Я знал, что тегеранский аэродром находится на высоте тысяча двести метров над уровнем моря. Раньше мне не приходилось садиться на высокогорные площадки, и это обстоятельство несколько беспокоило. Первые самолеты уже приземлились, пошел на посадку и я, учитывая заранее изученные ориентиры - трубы кирпичных заводов, расположенных поблизости от аэродрома. Посадка была трудной, самолет несся над землей дольше, чем того хотелось, все же удалось опуститься у самого посадочного знака.

Мы вступили на иранскую землю.

Она была сухой и растрескавшейся от зноя. Растительный покров на летном поле практически отсутствовал, вместо него лежал слой пыли. Аэродром был забит [25] самолетами - американскими, английскими. По нему беспрерывно сновали приземистые «виллисы».

Сказывался одиннадцатичасовой напряженный перелет; хотелось поесть и отдохнуть. Я спросил своего начальника:

–  А где нас будут кормить?

–  А где хотите!
– ответил подполковник.
– В городе полно ресторанов и закусочных, Иран не воюет.

Видя мое замешательство, подполковник рассмеялся, полез в полевую сумку и стал отсчитывать хрустящие бумажки:

–  Получай в счет зарплаты, для первого знакомства с буржуазными порядками. По сто долларов на брата хватит?

–  Хватит!
– ответил я нерешительно, а сам подумал: «А кто его знает, хватит или не хватит? И сколько это на наши деньги - доллар?»

Мы направились в гостиницу. Разместились, умылись, а потом пошли разыскивать некоего не то Потапа, не то Прокопа; его нам рекомендовали как знающего русский язык ресторатора.