Девушка одарила благодарным взглядом меня и Вязанкина. [66]

–  Ничего, Таня! Он у нас парень горячий, - кивнул я на Клементьева, - но отходчивый…

После обеда хозяйка протопила кизяком печь, принесла старую одежонку, велела нам переодеться.

–  Зачем?
– спросил Вязанкин.

–  Вошей ваших жарить будем, - объяснила женщина.
– Мой Василь их тоже принес до дому. Три раза невестка печь топила, все не могла вывести.

–  А что, хлопцы, - пошутил Виктор, - может, и нам самим не мешает пожариться в печи.

Хозяйка улыбнулась.

–  Веселые хлопцы. Дай вам бог счастья!

–  Ну, на бога-то мы не очень надеемся, мамаша, - промолвил Виктор, стягивая верхнюю рубаху.
– А самое заветное сейчас для нас счастье - быстрее фронт перейти, до своих добраться.

–  Далеко вам шагать, сердешные! Говорят, фашисты аж до самой Волги угнали наших.

–  Все равно дойдем. И назад вернемся!…

Вечером, когда мы собирались пойти на пруд искупаться, к дому Стаценко подкатила двуколка.

–  Не бойтесь, хлопцы! Это наш Василь, - сказала Таня.

Из двуколки вышел рослый загорелый парень в добротной смушковой папахе. Настороженные с прищуром глаза его недружелюбно ощупывали каждого из нас.

–  Кто такие?

–  Люди, - вызывающе ответил Виктор Клементьев.
– А ты кто такой?

–  Поговори у меня!
– злобно бросил Стаценко и недовольно взглянул на сестру.

–  Знакомься, Василь. Хлопцы из плена тикали. У нас остановились.

Стаценко что-то промычал. Еще раз оглядел нас, поиграл плеткой, потом быстро вскочил в двуколку и уехал.

–  Каков гусь?
– нарушая гнетущую тишину, обратился к нам Виктор.
– А еще командиром был… Даже не поинтересовался нами. Нет, ребята, не нравится мне все это. Надо сматываться, да побыстрее!

Посоветовавшись, мы решили все же заночевать в [67] селе. И, хотя настроение было вконец испорчено, медленно побрели к пруду.

Возвращались, когда уже совсем стемнело и по селу разбежались тусклые огоньки. От пустынной улицы веяло тишиной и печалью. Недалеко от дома нас встретила Таня.

–  А я за вами, хлопцы, - неуверенно, словно опасаясь чего-то, заговорила она.
– У Василя дружки из города. Он горилки привез и вас приглашает.

Виктор зло уставился на Таню. Но я опередил его:

–  Спасибо, Таня. Только нам нужно выспаться, чтобы пораньше уйти. Скажи брату, что мы уже спим.

Ночевать отправились на конюшню. Настоял Клементьев.

–  Когда мы купались, я заприметил одного мальчугана. Он пригонял на пруд лошадей, - объяснил нам Виктор.
– Так вот, мы обо всем договорились. Паренька зовут Семеном. Сейчас я его разыщу, он здесь, неподалеку.

Виктор вскоре вернулся. Из темноты за ним вынырнул шустрый хлопчик лет двенадцати, и мы двинулись в путь.

Мальчуган был догадлив. Он не задал ни одного вопроса. Лишь перед уходом, когда Клементьев попросил сказать Тане Стаценко, где мы ночуем, Семен лукаво спросил:

–  По секрету?

–  По секрету, - подтвердил Клементьев.

–  И чтоб Василь не знал?

–  Конечно.

–  Правильно, дядько, а то он у нас такой стал…

–  Какой такой?

–  Сами знаете, если на конюшню запросились.

Мы натаскали в свободные ясли сена и тотчас уснули.

Очнулся я оттого, что меня сильно трясли за плечо.

–  Да проснитесь же! Проснитесь!
– умолял женский голос.
– Это я, Таня. Тикать вам надо!

При слове «тикать» я моментально пришел в себя.

–  Будите хлопцев, - продолжала она.
– Василь со своими дружками шукает по селу. В Николаевке не осталось парней, так он надумал вас отправить на неметчину. [68]

Я растолкал товарищей. Спросонья они ничего не могли понять и только шумно дышали.

–  Скорее, хлопцы!
– взволнованно звенел девичий голос.
– Полицаи вас ищут!

Таня вывела нас на дорогу в километре от села.

–  Не поминайте лихом, - сказала она на прощание.
– Не обижайтесь на нас с мамой…

Горсть табаку

До рассвета мы шагали в сторону районного центра Казанка. Когда на фоне белесоватого неба показались контуры элеватора, свернули в поле. Здесь в скирдах лежал прошлогодний, уже почерневший хлеб. На них мы и заснули.