Наверное, Владимир Яковлевич и прожил бы всё отпущенное ему время, играя на свадьбах и тайком покуривая «план», но копившееся годами напряжение вдруг прорвалось сквозь хрупкую оболочку его личности. Лампасов вдруг почувствовал непреодолимую тягу к девочкам лет десяти – двенадцати.

В это время в стране всюду чувствовалась нехватка педагогов, и Владимир Яковлевич легко превратился в учителя, окончив курсы при бирже труда. Подделывая трудовые книжки, деятельный Лампасов менял города и школы, пока, наконец, не устроился там, где школы имелись в изобилии.

Деньги должны были помочь решить Коле ещё одну деликатную проблему. До сих пор женщины не обращали на невзрачного Гузкина внимания, но теперь всё должно было перемениться. Поэту требовалась подруга, которая стала бы его трепетной музой. Заодно она могла бы готовить еду, стирать и вести хозяйство. Коля был противником женской эмансипации. Он считал, что женщина должна быть намного моложе мужа, и тогда она будет беспрекословно подчиняться его авторитету. Поэт часто вспоминал девочку, которая обнималась в саду со строительным рабочим, пока они с Иваном Ивановичем пили водку.

Взять бы такую девчушку на воспитание! – думал он. Воображение услужливо рисовало Коле различные сцены, одну интереснее другой, отчего он долго не мог заснуть:

Где можно познакомиться с молодой и симпатичной девушкой, ещё не избалованной мужским вниманием? Конечно же, в школе!

С такой мыслью нетерпеливый поэт и отправился на работу к Ивану Ивановичу. Вероника поразила его так, что у Коли внезапно перехватило дыхание. Склонный к мистическим обобщениям поэт был готов поверить в судьбу. Золотоволосая девушка, как нельзя лучше подходила на роль воображаемой им музы.

Ох, и не понравилась тогда поэту неприкрытая грубость Ивана Ивановича! За что ему делать замечания, ведь он даже словом с девушкой перекинуться не успел?

Впрочем, Коля был находчив. Если на уроке нельзя разговаривать, то можно писать! Правда, бумаги под рукой у поэта не оказалось, а вырывать страницы из блокнота, куда Коля записывал ценные мысли, было жалко. Недолго думая он выложил на стол одно из готовых к расклейке объявлений и начал писать на его изнанке. Закончив вопрос, он передвинул листок и карандаш в поле зрения Вероники.

– Как тебя зовут?

Ресницы девушки вздрогнули.

– А зачем вам надо это знать? – написала она.

– Я поэт! Когда я пишу стихи о красивой девушке, я хочу знать, как её зовут.

– Вы хотите написать обо мне стихи? Меня зовут Вероника!

– Замечательное имя! Дай мне, пожалуйста, свой номер телефона!

– А зачем?

– Как же я передам тебе стихи?

– Ладно! – Вероника нацарапала на игрушечной визитке свой телефон.

Начало знакомству было положено.

Коля был на седьмом небе от радости, пока её не омрачил Иван Иванович уже известным нам образом. Переписку аккуратная Вероника спрятала в сумочку, не бросать же бумажки на отмытый недавно пол!

Человеку, который имеет такие пристрастия, как Лампасов, избежать неприятностей нелегко, но раньше администрация школ не поднимала шума и странного учителя увольняли, не обращаясь в полицию. Этой осенью вышло не так, но Владимир Яковлевич об этом даже не задумывался, ведь у него раньше никогда не возникало проблем.

После увольнения бывший классный руководитель погрузил на тележку свои пожитки и не спеша, покатил её в сторону промышленной зоны, расположенной неподалёку. Здесь у Лампасова был знакомый, который работал и жил на торговых складах. Институт, у которого фирма арендовала территорию, был когда-то режимным, поэтому на его территории никто не интересовался у ночующих здесь людей пропиской или регистрацией. Рабочих рук не хватало, и бывший учитель решил поработать грузчиком, чтобы переждать время до осени. К сентябрю все слухи улягутся, и тогда можно будет снова устроиться на работу по специальности.

Жить в условиях общёжития неприхотливый Лампасов привык. Его беспокоило только одно. В последние годы Владимир Яковлевич поднакопил денег и теперь боялся, что их могут украсть. Сбережения, не доверяя банкам, он хранил при себе. Почти все купюры были мелкого достоинства, но Владимир Яковлевич не хотел их обменивать:

А вдруг вместо них подсунут фальшивки?

Он без конца перепрятывал завёрнутые в непрозрачный полиэтиленовый пакет деньги с места на место, удобного тайника не нашёл и в итоге стал носить деньги с собой. Пакеты неудобно оттопыривали карманы, заколотые для верности английскими булавками. Грузчики народ незатейливый, они не могли не заметить странного поведения своего нового товарища и начали посмеиваться над ним.