Я отогнал от приезжего мать, велел Насте следить, чтобы она опять не подскочила, сам побежал за товарищами.

Изба через минуту наполнилась. Рылов поехал верхом за Лопатиным в Захаровку, за Калинычем -- в Зазубрино. Возвратившись, вызвал меня в сени.

– - Гляди-ка, Петрович, что там делается!..-- схватил он меня за руку.

– - Где?

– - Там,-- ткнул Рылов на Захаровку.-- И там,-- ткнул он на Зазубрино.-- И по другим деревням!..-- Рылов сделал полукруг рукою.-- Собрание было у Микитича!.. Вся Захаровка!.. Стар и млад!.. Илья Микитич все говорит, руками в обе стороны размахивает, цепляет себя за волосья, и библия перед ним разложена... А мужики будто напились вина... Выбрали нового старосту, судьев, казначея... Теперь, бат, никому не хотим кланяться, будем, бат, жить своим порядком...

Я посвистел.

– - Это еще не все!
– - воскликнул, захлебываясь, Рылов.-- Затевают чище!..

Едва переводя от волнения дух, он шептал мне на ухо:

– - В именье нынче ночью собираются...

– - Лопатин?

– - Он!.. Я же говорил тебе: как глумной, волосья на себе дерет!.. А у нас, Иван Петрович, когда?

– - Вот послушаем гостя. Обожди... Узнаем, что в городе... Должно быть, и нам не миновать...

– - Миновать никак нельзя, Петрович!.. Если миновать, так я лучше к шахтеру перейду в компанию не то к захаровским...

– - Ты дурак, Рылов!

– - Мы все будем дураки, Петрович, если миновать!..

Мальчишка упрямо наморщил лоб.

Лопатин приехал вместе с новым своим старостой, тем белобрысым парнем, которого я на днях видел у него, и двумя стариками -- выборными.

– - Пожалуйте, ребятушки, милости вас просим, -- говорил я им, таща Лопатина в сторону.
– - Зачем ты их приволок? Они -- не к месту.

– - К месту! К месту!
– - скороговоркою ответил он.
– - Теперь все к месту... Голубята, лезьте в избу-то!..

Седобородые, шестидесяти-семидесятилетние "голубята", стуча батогами, полезли в избу.

Еще больше я удивился, увидя Калиныча с казенной бляхой. Вошел в избу важный, как губернатор, борода расчесана на две половинки, из-под свиты выглядывает праздничная, еще ни разу не стиранная рубаха, рожа -- как луженая.

– - Лукьян, чего ты надумал?
– - засмеялся я.

Калиныч вопросительно поднял брови.

– - Медаль-то!
– - кивнул я на грудь.

Высморкавшись в полу и степенно разгладив бороду, он торжественно ответил:

– - Мир велел мне быть старостой.

– - Вот черти!
– - воскликнул Трынка.
– - Напропалую народ осмелел!

– - Черти не черти, -- сказал ему Калиныч, -- а дело сделано, и на другой манер не желаем...

– - Ну, как? Вы уже готовы?
– - подскочил к нему шахтер.

– - Все исполнено, -- ответил за Калиныча его провожатый -- новый мирской сотский Павел Кузьмич Хлебопеков.

– - Вот и здорово!.. Стараетесь лучше наших губошлепов!.. Вечером приду к вам!

Сотский искоса поглядел на Петю, недовольно проворчав:

– - Дорога не заказана.

– - Это -- наш, -- сказал Калиныч про шахтера.

Сотский расплылся в улыбку.

– - Коли охота, с нашим удовольствием... Всем гостям будем рады... Тебя еще ни на какую должность не выбрали?

– - Нет, я сам, брат, не желаю... Меня уже упрашивали... Должность -- это глупое дело.

– - Отчего же, я вот, к примеру, сотский числюсь...

Последнею вошла Мотя. Ни с кем не поздоровавшись, не поднимая глаз, она прошла меж гудевших мужиков к лежанке, крепко поцеловала Настю, издали кивнула головой матери.

Товарищ Дмитрий, уже приготовивший газету с манифестом, ждал, наблюдая за публикой.

Когда все собрались, он прочитал манифест, но члены братства, так же, как и я, как отец, Настя, не разделяли его восторга. Думая, что манифеста никто не понял, Дмитрий стал говорить о высоком значении свободы слова, собраний, союзов, о том новом, что внесет он в жизнь русского народа, но все, будто заранее сговорившись, упорно молчали.

Тогда горожанин начал сызнова, приноравливаясь к крестьянскому разговору.

– - Кабы стриженая барышня приехала, а этот чего-то лотошит, а без толку, -- прошептал мне на ухо Васин.

– - Прислали на кой-то ляд облупленного!..

– - Мы, товарищ, поняли вас...
– - перебил я горожанина,-- между нами нет ни одного, не согласного с вами.

Дмитрий еще хуже сконфузился.

– - Мне лестно бы знать ваше мнение, ведь вы -- главная сила.

Выскочил шахтер.

– - Надо что-нибудь устроить, чтобы дым коромыслом пошел!..

– - Зачем же дым?
– - поднял глаза товарищ Дмитрий.-- Надо вообще работать: манифест открывает широкое поле деятельности...