– - Поле!.. А про поле-то как раз ни слова!
– - закричали все разом.

– - Чертова музыка -- разговоры ваши!
– - выскочил шахтеров прихвостень -- Дениска.
– - Лупи, кому сколько влезет!..

– - Эх, Денис, Денис!
– - сокрушенно покачал головой Богач.
– - Лучше бы слушал, что другие говорят, дурак великий!

– - Почему дурак?
– - опешил Дениска.

– - Да еще полоротый, -- сказал Александр Николаевич.

Парень обиделся.

– - Ты не порочь меня при чужом человеке, -- ощетинился он, -- что ты мне -- отец?

– - Я тебе не отец, -- ответил Богач, -- а товарищ, а, между прочим, по летам гожусь и в отцы.

– - Заскрипели!
– - оборвал их шахтер.

Дмитрий наблюдал.

– - А вы, братцы, как думаете насчет манифеста?
– - обратился он к компании мужиков, молчаливо сидевшей в углу.

– - Ведь вот был разговор, что про землишку изъян, -- ответил Колоухий.

Протискался Калиныч к столу.

– - Как меня мир избрал старостой, а которого прежнего сместил, то я должен высказать вам...
– - Лукьян вытянул руки по швам.
– - Первым делом -- мы народ бедный, вторым делом -- у нас ничего нет, четвертым...

– - Третьим, а не четвертым...

– - Третьим -- у богатых много всего, четвертым -- без земли не обойдешься...

Сказал и отошел к окну, вытирая шапкою пот с лица.

– - Молодец, Лукьянушка, как псалтырь отчехвостил!
– - шепнул ему приятель,-- И все -- истинная правда, как перед богом.

Калиныч просиял.

– - Это я еще без привычки, -- сказал он, -- вот наблошнюсь немного, лучше выскажу.

В избу вошел дядя Саша, Астатуй Лебастарный.

– - Эге народу-то: не прошибешь пушкой!
– - воскликнул он, щурясь.

Все примолкли.

– - Как ты поживаешь, дядюня?
– - спросил я.
– - Ты зачем к нам?

– - Мы-то?
– - засмеялся старичонка.
– - День да ночь -- и сутки прочь!.. Жизнь наша известная. Солдаты в экономию пришли.

– - Солдаты?
– - повскакали с мест товарищи.

– - Да, с ружьями... Идут по дороге-то и песни распевают, такие потешные!..

IV

Никто не созывал народ, никто не говорил о том, что к нам приехал горожанин. Повинуясь необъяснимой внутренней силе, какому-то душевному велению быть вместе, люди сами шли на улицу, на мир. Огромная площадь перед волостным правлением запрудилась осташковцами и жителями окрестных деревень.

– - Прислали за оратором!.. Веди, Иван, своего гостя к волости, -- вбежал в избу Остафий Воробьев.
– - Народ мечется, манифест, бат, об земле вышел.

Нас встретили без шапок. На крыльце, на том месте, где должен был стоять товарищ Дмитрий, разостлали ковер, начальству приказали скрыться.

Прошли у горожанина робость, недоумение, сами собой вылетели из головы, забылись перед этим морем людей "великие, единожды переживаемые акты", взволнованный жадными глазами, серо-землистыми лицами, он говорил просто, понятно, сердцем. Вытянув сухие шеи, как цыплята к квочке, жались к нему мужики, смотря неотрывно в рот и глаза.

Солнце зашло, брызнув последними искрами в лица. Мягким саваном легла на землю предвечерняя мгла.

При свете лампы был составлен приговор о присоединении к всероссийскому Крестьянскому союзу. Один по одному проходили мужики подписываться. Беря заскорузлыми руками перо, глубоко макали его в чернильницу, рассматривали на свет.

– - Где писать-то, -- спрашивали они, любовно глядя на бумагу, -- тут али тут? Не обмишулиться бы!

– - Кабы палицей или цепом писать, это -- наше дело. Лист за листом покрывались каракулями, крестами, закорючками.

Несколько богатеев пошли домой: не захотели подписываться. Шахтер и слободские парни нагнали их и насильно подтащили к столу.

– - Против мира?
– - злобно кричал шахтер.

Севостьян Притыкин -- чернобородый, высокого роста, плечистый мужик лет сорока восьми -- досадливо отмахнулся от Петюхи.

– - Н-не желаю! Нет таких законов, чтобы насильно!

Сзади его стоял Утенок, снохач, еще сзади -- заверниховский Фарносый. Все трое упрямо глядели в землю.

– - Подпишешься?
– - глухо спросил Петя у Притыкина.

– - Нет.

Шахтер подошел вплотную.

– - Подпишешься?

– - Не подпишусь.

– - Так на же!

Сцепив зубы, шахтер хляснул Притыкина по лицу. Тот екнул, хватаясь за подбородок: между пальцев брызнула густая черная кровь. Дениска сбил с ног Утенка, а зобастый рябой парень из Петрушиной дружины -- Колобок -- с одного удара опрокинул Фарносого.

– - Июды!.. Перевертни!.. Воры!..
– - ревела толпа, протягивая кулаки.

– - Резать их! Как против всех, так таких резать!