и что-то делал на лошадиной спине. Наверно, это и был ветеринар. Полицай

спрыгнул с телеги и поманил его. Тот подошел. В руке у него была щепка с

намотанным на ней бинтом.

Усатый, ни слова не говоря, смотрел на ветеринара, а тот недоуменно

переводил глаза с него на Сергуню. Лицо у него было очень бледное,

веснушчатое, рыжий чуб торчал из-под фуражки. Он отбросил щепку и шагнул к

телеге.

– - Сергей... Сергуня, что ли?

Сергуня еле заметно толкнул Лешку локтем.

– - Дядя Григорий?
– - Лешка встал в телеге, засуетился.
– - Мы к вам

пришли! Маму убило бомбой и Зину! И дом разрушило!

– - А это Лешка никак?
– - спросил у полицая ветеринар.

– - Вам видней, -- полицай перестал пристально вглядываться в

ветеринара, отвернулся, постукал сапогом о сапог.

– - Откуда вы их привезли?
– - не слишком-то радостно спросил полицая

Гаврин, помогая Сергуне слезть с телеги.

– - На дороге встрелись, -- полицай полез в карман, достал Сергунины

документы и отдал Гаврину.

– - Значит, поубивало там всех, -- Гаврин покачал головой. -- Этот --

зятя моего брат. От рождения тронутый...

Сергуня стоял перед ним, бессмысленно улыбался и трогал кожаное пальто.

– - А пацана еще таким видел, -- Гаврин показал низко от земли.
– - Да-а,

не ждал, не гадал, а семьей обзавелся.

Ветеринар всячески показывал, что он не рад встрече, и хотя Лешка и

догадывался, что так надо, но ему казалось, что ветеринар и на самом деле

огорчен, и проникался к нему неприязнью.

– - К себе возьмете или как?
– - спросил усатый.

– - Придется. Не выгонишь же...

– - У старосты на учет пусть встанут, -- усатый залез на телегу, смуглый

чмокнул и дернул вожжами.

– - Чего тут учитывать!
– - усмехнулся ветеринар и кивнул отъезжающим: --

Ладно, я зайду.

Полицаи уехали, и Гаврин сказал, не меняя тона:

– - В деревню идите потихоньку. Я догоню.

Он пошел к больной лошади, а Лешка дернул Сер-гуню за руку, и они пошли

назад, вдоль забора.

Когда они проходили мимо ворот, Лешка увидел немецкого офицера,

невысокого, довольно полного человека, с короткими пухлыми ручками. Лицо у

него было добродушное, какое-то даже наивное, словно готовое в любой момент

безмерно удивиться. Он подходил к воротам с другой стороны, рядом с ним шел

парень повыше его ростом, в солдатских немецких штанах и сапогах, в ватнике,

туго стянутом по узкой талии ремнем. Кепка у него была надвинута по самые

брови. Он шел с независимым видом и что-то рассказывал офицеру. В руках

парень бережно нес кулек, свернутый из газеты. Пз кулька торчал черный

птичий хвост. Офицер -- Лешка определил, что это майор, -- внимательно

слушал парня, словно все, что тот говорил, было чрезвычайно интересно для

него.

Подойдя к воротам, офицер скользнул взглядом по Сергуне и Лешке,

задержался немного, снова внимательно посмотрел на Сергуню и пошел в ворота,

поманив парня за собой. Часовой отдал ему честь.

"Ну все! Это Краузе, и он нас распознал!" -- подумал Лешка.

Но Сергуня как-то даже весело шел вниз, к деревне, бормотал что-то,

вертел головой. Лешка не чувствовал в нем волнения, как это было на дороге,

и тоже понемногу успокоился.

14

Прошло десять дней. Лешка и Сергуня жили в доме у ветеринара.

Собственно, дом был не его, а высокой молчаливой старухи Евдокии Ивановны.

Гаврин перед войной приехал сюда работать и снимал у Евдокии Ивановны

полдома. У него был туберкулез, и в армию его не взяли.

Сергуня и Лешка поселились во времянке -- маленьком домике, стоявшем в

конце огорода. Во времянке была печка, а в сарае, за домом, полно было

березовых поленьев. Лешка должен был сам их колоть, но потом как-то Сергуня

стал ему помогать. Лешка противился сначала, но вид дурачка, колющего дрова,

никого из деревенских не удивил, и Лешка успокоился.

Сергуня велел Лешке как можно быстрей завести знакомства с местными