Эту новость археологи встретили разными голосами. Но радостными, поздравительными и даже вскриками удивления.

– Да, нашли, – повторил Доменко. – Но среди уворованных вещей нужного нам молочника не оказалось.

– Вот это да! – топнул ногой Бендер.

– Как же так, если… – развел руками Балаганов.

– А может, утаил его вор? – спросил Козлевич.

– Божится и клянется, что не брал и не видел такого. Даже когда применили к нему меры устрашения, товарищи. Вот какие дела, товарищи, – пустил клубы дыма от папиросы гэпэушник. – Прошерстили его дружков, безрезультатно. Не брал, не видел и точка.

– Да, шарада с неизвестным, – прошелся по комнате Бендер.

– И не с одним, Остап Ибрагимович. Если не он, значит, есть и другой преступник.

Воцарилось молчание четырех мужчин, поставленных перед необъяснимым исчезновением уникального произведения ювелирного искусства.

– Теперь, товарищи, одна надежда на ваш музей. Возможно, вор номер два и принесет вам для продажи.

– Дал бы Бог, – закурил Остап.

Балаганов одобрительно посмотрел на своего руководителя упомянувшего слово «Бог» и проговорил:

– Дал бы Бог.

– Если бы, – сказал Козлевич.

– А для этого надо еще дать объявление, товарищи, что экспонаты для музея и другие ценные изделия покупаются по дорогой цене.

– Дам, дам такое объявление, Роман Павлович, – заверил Остап. – И, как только принесет кто этот злополучный молочник, сразу же доставлю его в ваш отдел, Роман Павлович.

– И постарайтесь, задержать ворюгу, – товарищи, – встал Доменко и направился к выходу.

Остап, проводив следователя, сказал своим компаньонам:

– Вот вам и сказка уголовная. Вора нашли, краденые вещи нашли, хотя и не все, наверное, а самое ценное, молочника…

– С двумя чашечками, – не преминул добавить Балаганов.

– Да, с чашечками, Шура…

– А может, Остап Ибрагимович, у этого Лоева и не было этого молочника? – медленно, как бы в раздумье произнес автомеханик.

– Как это не было? – уставился на него Бендер.

– Может этот учитель говорит что-то не так.

– С какой это целью, Адам? Никакой логики не вижу.

– А так, Остап Ибрагимович, чтобы милиция, а тем более ОГПУ, приложили все усилия, чтобы найти уворованные вещи.

– Ну, Адам, вы все больше и больше удивляете меня и, наверное, Балаганов своими вашими умственными заключениями, советами. – А что, если подумать, то это возможно и так, – опустил свое слово «по справедливости» Балаганов.

– И вы, Шура, заслуживаете похвалы, – заходил по комнате Бендер, что говорило о его раздумывании.

Адам и Балаганов смотрели на своего командора и жали, сто скажет он. И Остап сказал:

– Вот почему гэпэушники пошли нам на встречу с открытием музея.

– Надеюсь, что нам вор все же может принести эту ценность, – произнес Балаганов.

– И я так думаю, Остап Ибрагимович, – встал и снова сел Адам.

– Наши поездки пока откладываются, друзья. А сейчас… поехали к Лоеву.

Рисовальщик был дома, сидел за мольбертом. Писал пейзаж.

– Поздравляю вас, Семен Михайлович, с открытием нашего музея!

– Ну?! И мне на работу?

– Да. Власти выделили нам помещение. Сделаем ремонт, какой надо, и будем оформлять экспонаты.

– Вот славно, вот славно! Премного благодарен вам за новость! А вы знаете, вора милиция нашла.

– Ну?! И ваши вещи у него?!

– Не все, – уже не радостным голосом сообщил рисовальщик. Главного у него не отыскали, молочника! – повысил с горечью голос Лоева. – Не брал он, говорит и все. И не видел этого молочника.

– Вот это да! – воскликнул Бендер. – Кто же тогда украл его, а, Семен Михайлович?

– Ума не приложу… – тяжело вздохнул Лоев.

– А может ваш свояк?

– Так его, пять лет уже, наверное, как в Сибирь выслали, как куркуля… Да он и не из таких для этого, хотя бы и знал сколько стоит этот молочник. Зачем ему это. Тут кто-то другой крал, – покрутил головой Лоев.

– Ясно. А когда вы видели этот молочник?

– Когда видел?

– Да, любовались им? До кражи вещей он был еще у вас?

– Дайте вспомнить… – замолчал учитель, думая.

Бендер терпеливо ждал, видя, как Лоев вдруг встал, открыл ящик стола, достал какие-то бумаги, картонки и начал их листать.

– Ищу акварель, я с молочника писал, – пояснил он. – Там дата, я всегда ставлю число на своих работах…

– С него вы рисовали эскизы и для нас, которые принесли?

– Нет, не с моей акварели, а по зрительной памяти, я тогда не нашел ее… вот и сейчас не нахожу, Остап Ибрагимович, – швырнул он бумаги в ящик стола. – Вытер пот со лба и опустился в кресло. – Ни припомню, когда писал эту акварель… натюрморт…