моей жизни, были руководителями и организаторами всех моих побед». Близость женщины

часто насыщала творческой энергией весь процесс создания вещи, наполняла живой силой

любви. Режиссер воспринимал женщину рядом как один из питательных источников для своих

творений. Он напрямую связывает творческую состоятельность художника с его

дееспособностью как мужчины. Елене Кореневой, например, казалось, что Кончаловский

каждую свою картину переживал как бурный роман, страстно влюблялся в своих актеров, а в

актрис особенно, превозносил их до небес.

Особым драматизмом наполнено соотношение женских образов в экранизации

«Дворянского гнезда». Но и события жизни, складывавшиеся вокруг картины, рифмовались с ее

вымышленными коллизиями. Съемки, как помнит читатель, не раз заходили в тупик, и

режиссер, «от ужаса перед необходимостью идти на площадку и что-то снимать, выпивал с утра

полстакана коньяка». В этом отчаянном состоянии «было одно желание — ощутить рядом

Виктор Петрович Филимонов: ««Андрей Кончаловский. Никто не знает. .»»

117

прерывистое женское дыхание». Так начался недолгий роман с двадцатилетней дебютанткой

Ириной Купченко. В своих мемуарах Андрей признается, что во время съемок, наблюдая за

актрисой, крупные планы которой в роли Лизы были наполнены неподдельной

одухотворенностью, «чувствовал себя Лаврецким». «Сколько энергии дала мне Ириша

Купченко!» — восклицает он.

Молодой актрисе был подарен неувядаемый экранный имидж «тургеневской девушки». Но

сам же даритель его и разрушил в «Романсе о влюбленных». На развалинах бывшего

идеального образа возникло нечто совершенно иное: подавальщица из «совковой» столовки

начала 1970-х. Начиная с «Дворянского гнезда» Ирина Купченко снималась у Кончаловского

вплоть до его отъезда за рубеж. И уже в 1990-х — в «Ближнем круге». Она появлялась как раз

тогда, когда режиссер оказывался в некотором творческом тупике. Так было, например, во время

работы над «Дядей Ваней». Не могли найти подходящую исполнительницу роли Сони. Сергей

Бондарчук напомнил Андрею о Купченко: «У тебя же есть такая актриса!» И только тогда

режиссер решился сменить не справляющуюся с ролью другую актрису. Он позвонил Купченко:

«Ира, выручай!» И она согласилась. Воспоминания Андрея о работе с ней исполнены

благодарности.

Женщины в художественном мире Кончаловского — одновременно героини и этого мира,

и реальной жизни художника, которая, в свою очередь, есть продолжение художественного

мира, его атмосферы. Чувственное начало, всегда очень сильное в его произведениях,

несомненно, откликается за пределами творчества.

Маша Мериль, как помним, не была занята в «Гнезде», а образ ее витал в атмосфере

фильма. К тому же она могла волновать воображение Андрея своей причастностью к дорогим

ему кинематографическим именам. Француженка русско-княжеского происхождения

(Мария-Магдалина Владимировна Гагарина), в качестве актрисы (Мериль — ее актерский

псевдоним) она к тому времени уже снялась у Годара. Размышления Кончаловского о родине, об

отношении русского человека к европейскому миру и своим национальным корням опять же

рифмовались с личными чувственными переживаниями, связанными с образом француженки.

Противостояние родного и европейского откликнулось в «Гнезде» «дуэлью» героинь

Беаты Тышкевич (Варвара Лаврецкая) и Ирины Купченко (Лиза Калитина). С точки зрения

героя картины Федора Лаврецкого, в вокальном дуэте в усадьбе Калитиных спорят две его

музы, две его жизни. Загранично-парижская, ставшая ему чужой, с противоестественной

русской княжной Гагариной («чистокровная пензенская, степная, а по-русски ни слова»), с

изменами жены — с одной стороны. А с другой — его призывающая родина, с неброской,

глубоко духовной красотой, целомудренностью. Таков здесь образ Лизы Калитиной, поданный с

кроткой нежностью и сдержанным, но влекущим эротизмом.

Другое дело — Варвара Лаврецкая. За ее плечами опыт светской лжи, двойной жизни, в